Значимые экземпляры коллекций они держали, как правило, в самодельных альбомах из целлофана, простроченного на швейной машинке. Фабричные кляссеры для монет были в большом дефиците. Битая дешевка демонстрировалась насыпом в круглых коробочках из-под леденцов.
Справа от входа, под беленой стеной ютилась горстка торговцев разным хламом. Их было немного, и само их присутствие особо не поощрялось. Всякий раз они осторожно просачивались сюда мимо остальных коллекционеров и разворачивали на асфальте тряпицы, в которые были завернуты старые и пыльные бронзовые лампы и подсвечники, фарфоровые статуэтки с отбитыми носами, гнутые и исцарапанные серебряные ложки и вилки разных времен, пожелтевшие растрепанные книги, затертые лупы, куски магнитных колец от динамиков и прочие товары подобного сорта.
В ожидании покупателей торговцы беспокойно оглядывались, готовые мигом свернуть свои «прилавки» при малейшей тревоге. Милицейские облавы изредка случались. Власть опасалась деградации клуба коллекционеров до блошиного рынка. Такое сугубо буржуазное явление никак бы не вписалось в социалистическую действительность.
Перестройка, как потом стало ясно, к этому времени в стране уже началась, но пока об этом никто не догадывался, и даже само слово такое: «перестройка», – еще не было придумано. По центральному радио и телевидению что-то говорилось об «ускорении», а на местах все текло по-старому.
Согласно официальной версии, члены клуба собирались исключительно для обмена экспонатами своих коллекций, и деньги в этом процессе не участвовали. Конечно, на деле все происходило совсем иначе, но это никого не смущало. В стране развитого социализма было так привычно говорить одно, а делать совсем другое.
Остальное пространство площадки делили этикеточники, значечники, пробочники, и, конечно, самая многочисленная братия – филателисты. К последним как раз и принадлежал Ярослав. Приходил он сюда не первый год, знал в лицо почти всех, со многими здоровался, как со старыми знакомыми, причем не только с коллегами-марочниками, но и другими коллекционерами.
Однако старуху, остановившую его, когда он только вошел на площадку, окунувшись в пестрое, возбужденно гудящее море коллекционеров, Ярослав видел впервые.
– Купи менялу. Недорого, – сказала она таким низким скрипучим голосом, что мальчишка почувствовал странный холодок в спине.