– Верьте моим словам, Ири! –в тоне Химы была слышна мольба. – Я провожу с Ханом времени больше, чем кто-либо из его сестёр! Даже из матерей! Да я воспитывала его, когда он был ещё совсем мал, и я знаю, о чём говорю. Хан никогда, никогда не был таким, каким он был с вашей дочерью сегодня. И если я хоть что-то понимаю в Учении, кое мне преподавала сама Старшая Мать, лично, то могу смело заявить – их связывает воля Предков! –она коснулась своей рукой руки Ири. – Могу ли я довериться вам в этом договоре, Ири-мата? Могу ли ожидать, что вы благоволите развитию связи меж нашими детьми, благословите их союз, когда придёт время, и сохраните эту нашу договорённость в тайне? –Ири молчала. Её взгляд сделался абсолютно серьезным и проницательным. Она глядела Химе прямо в глаза.
– Связь… из Учения Матерей… сохранить в тайне… -проговорила она вдумчиво. – Кажется… кажется, я понимаю, чего вы хотите добиться. –она помолчала ещё несколько секунд. – Я даю согласие. –на лице гостьи из Ченшай выросло выражение триумфальной радости. – Но важнее будет согласие Старшей Матери. –предостерегла Хойен.
– Оставьте это мне.
– Мама! Я вернулась! –радостный голос дочери разнесся позади Химы. Ири мгновенно сменилась в выражении, и приняла дочь в объятия.
Довольная Хима Ченшай, с поклоном попятилась назад, и, ухватив племянника под руку, повела восвояси.
30. 11.1481 г. Н.Э.
В горах Шен время, казалось, шло своим, обособленным от остального мира, чередом. Неторопливо плывущие друг за другом дни, и вместе с тем пролетающие мимо года. В поселении на вершине время так и вовсе словно бы застыло в вечном горном морозе. Перемены, если они и случались, были незначительны. Традиции обеспечивали стабильность и единообразие в каждом поколении.
Меж тем, конфликты сменяли друг друга. Враждующие кланы акари всегда находили повод для очередной мести или демонстрации силы, что выливалось в кровопролитие; чаще всего малое и уже привычное, – реже, в достойное внимания и памяти в поколениях. Внутренние распри тоже давали о себе знать, благо главы кланов и их старейшины следили за тем, чтобы подобное не выходило за рамки единичных дуэлей или простого соперничества.
На фоне всего этого, сезоны сменяли друг друга. Цветущая весна закончилась, уступив место лету, – как всегда яркому и пышному, – лету, которое продлилось два отведенных ему мимолетных месяца, и угасло, дав дорогу осени. Та, протосковавши свой трехмесячный срок, оборвалась с падением первых снежинок, возвестив о начале первого из четырех месяцев зимы, – месяца холода. Однако сложно было заметить все эти перемены, находясь в поселении на вершине горы: там всегда царил мороз. А вот окружившие подножья Шен оазисы своими меняющимися палитрами цветов ярко иллюстрировали каждый период года.