Следовало прочертить определённую грань, прощупать чистого, поэтому я сделал вид, будто устал и, тяжело дыша, сел на землю.
– Запыхался? – нашёлся красноглазый. – Ты учти, ждать тебя никто не будет.
– Я бы посмотрел на тебя, будь ты на моём месте, – огрызнулся я.
– Это вряд ли, – дунул в ус чистый.
– Никогда не говори я не пью этой воды, – парировал я.
– А говоришь, что память отшибло. Поговорки юга знаешь.
Как-то совсем уж по-отечески погрозил он пальцем.
– Некоторые знания всплывают будто из пустоты. Это сложно объяснить.
– А мне и не нужно, – пожал он плечами. – Объяснишь всё капеллану.
Красноглазый вытащил из кустарника связку скатанных шерстяных одел и бросил мне.
– Понесёшь, – сказал он и направился вверх по склону.
Я поймал себя на мысли, что чем больше красноглазый меня раздражал, тем больше импонировал мне, что было весьма непривычно. Правда сам он, по всей видимости, потерял интерес к моей персоне. В его глазах поселилась тоска, будто он нёс тяжкий душевный груз, а быть может, тоска не покидала его уже долгое время. Стоило присмотреться к чистому, было в нём что-то необычное. К тому же, он вполне мог быть встречающим, чем бес не шутит – Добрые Люди могли внедриться во все эти новоиспечённые братства.
«Поживём – увидим».
Я бросил грустный взгляд на галечный берег, перекинул связку через голову, так что половина груза оказалась за спиной, а другая со стороны груди, и поспешил за красноглазым.
Первый день оказался настоящим испытанием. Давненько мне не приходилось разыгрывать немощность, но я старался изо всех сил: меня бросало то в жар, то в холод, рвало, несколько раз я даже лишался чувств, на привалах проваливался в тревожное забытьё. Липкий пот пропитал рубаху, так что чистый в насмешливой форме сообщил, что теперь нам не нужны ни дозорные, ни замыкающие, мол, от такой вони не то, что медведи, так даже лесные духи разбегутся по сопкам. Но когда я сверзился с косогора и всей массой врезался в замшелый пенёк, так что дух вышибло напрочь, чистый помрачнел. Помрачнел и я – не переигрываю ли?
Второй, которому я нравился меньше всех, если можно так выразиться, шипел и бранился на чём свет стоит, а я не знал насколько велик авторитет красноглазого и сможет ли он удержать стрелка от соблазна вдавить скобу арбалета, у того явно руки чесались сделать это, он постоянно твердил, что моя участь – смерть во славу лесных духов, только вот близость святых земель мешает ему осуществить расправу.