– Так точно, сэр! – я отчаянно старалась отвечать строго по Уставу, и адмирал наверняка оценил мои усилия, но сам предпочел свести формализм до минимума.
– Коммандер Ил’Реми кратко ввела меня в курс дела, – сообщил Тер-Шелл, – я предвидел нечто подобное, но не думал, что события будут развиваться с такой скоростью. Что ж, чем быстрее мы с этим покончим, тем лучше. Если все готовы, то мы можем приступать к брифингу. Энсин Бернович?
–Я готова, сэр! – наспех пригладила растрепавшиеся во сне волосы я,– может, удобнее будет переместиться в кают-компанию?
– В этом нет смысла, – бросил адмирал, -во-первых, нас всего трое, а во-вторых, я не хотел бы оставлять мостик без присмотра. Итак, вводные данные. Что мы имеем? Коммандер Ил’Реми, вам слово.
К Главе Спецкорпуса можно было относиться по- разному: с ненавистью за неоднозначные методы работы, с восхищением за целеустремленность и находчивость, с презрением за низкое происхождение и обман зауритской элиты, но, полагаю, что и преданные поклонники, и заклятые враги Тер-Шелла были солидарны в одном – в чрезвычайных ситуациях адмирал проявлял чудеса изобретательности и без сожаления ломал стереотипы. Несмотря на то, что рядом с ним я постоянно испытывала ярко выраженный дискомфорт, а из глубины миндалевидных глаз в меня, казалось, вглядывалась сама бездна, мое отношение к Командующему Спецкорпусом нельзя было назвать однозначным. Положа руку на сердце, я выдохнула с облегчением, когда увидела Тер-Шелла на мостике – во всяком случае адмирал не боялся взять на себя ответственность, и я надеялась, что впредь мне больше не придется взваливать на свои плечи сей тяжкий груз.
Драйда обрисовывала текущую обстановку четко и по существу, но мелодичные переливы звонкого голоса превращали казенные фразы в песенные куплеты. Лирические напевы безусловно ласкали слух, но при этом регулярно отвлекали от доклада и не давали настроиться на рабочий лад. Впрочем, Тер-Шелл слушал драйду с холодным вниманием, и с каждой минутой всё сильнее походил на себя прежнего, если конечно не считать осунувшегося лица и серого оттенка некогда иссиня черных волос. Даже сидя в гравикресле адмирал больше не производил впечатления немощного создания, только что выкарабкавшегося с того света – слишком уж живым и ясным был его пронзительный взор. Камень Орн отбрасывал кроваво-красные тени на тонкие, аристократичные черты и я буквально кожей чувствовала, что вместе с имплантом в тело Главы Спецкорпуса стремительно возвращается жизнь.