Нина вспомнила, где она, и… расхохоталась, показав пальчиком на Мишину голову. Тот развернулся и посмотрел в зеркало:
– М-да… Хорóш… Вот что значит, когда привыкаешь жить один. И зеркало не нужно.⠀
– Почему один? Ты разве не женат? А кольцо? – Нина показала взглядом на правую руку Михаила.
– Да это так, ерунда. Отвлекающий, так сказать, манёвр. Чтобы плечевые не клеились. Знаешь, кто это такие?
– Не-а…
– Ну, дамочки с пониженной… Слушай, ну их… Ты, наверное, голодная? Да и мне не мешало бы перекусить. – Михаил перестроился в крайний к центру ряд. – Сейчас будет развилка, а за ней метрах в ста хорошее, недорогое кафе. Поедим, там и потолкуем. Хорошо?..
Людей в кафе почти не было: пара дальнобойщиков, – видимо, напарников из припаркованной у кафе такой же фуры да в углу за столиком бабулька божий одуванчик. И если водители фур в придорожных кафе явление обычное, то совершенно непонятным была здесь бабушка. С виду старушка как старушка, но только с виду.
На сто миль вокруг ни автобусных остановок, ни домов в поле видимости нет. Как она тут оказалась, – старенькая, с палочкой? Не выбросили же еë десантом. От человека, собравшегося добраться попутками в более обитаемое место, она отличалась отсутствием хоть какого-либо багажа. Одетая во всё тёмное, она напоминала монашку, но даже монашки, переходя из прихода в приход, и те имеют с собой узелок с пожитками. У бабули же была только палка-трость, вырезанная каким-то любителем из добротного куска дерева. И служила она, видимо, не первой хозяйке, так как ручка была отполирована до блеска.⠀
На столе перед бабушкой стоял стакан с компотом или соком, и она, то и дело поглядывая в сторону вошедших ребят, отпивала его маленькими глоточками. Впечатление было такое, что эта более чем странная старушка кого-то здесь ждала.⠀
Пока ребята устраивались за столиком у окна, обсуждали меню, бабушка сидела и не сводила глаз с Нины. Наконец, Миша пошёл делать заказ. Тут-то старушка и подошла к девушке, немного даже напугав еë, – так тихо она появилась рядом. Посмотрев на Нину в упор то ли хитро прищуренными, то ли подслеповатыми глазами, она взяла руку девушки в свои сухонькие ладошки и сказала мягким, совершенно не соответствующим возрасту, голосом с лёгким старорусским акцентом:⠀
– У табе, милая, на душе камень, дюже забидел давеча чужой табе человек. А ты не серчай, не таи обиду и людей не сторонись. Не все одинаковыя, иныя могут и помочь. А тайну, что носишь в себе, береги пуще глазу свого. Она табе ещё аукнется… – и так же тихо, словно по воздуху, пошла прочь. Оторопевшей Нине показалось, будто она растаяла в воздухе…