Шорох ручки по сероватой бумаге стал ещё слышнее.
– Это же мой класс! Тебя тут быть не должно. Это личное! – зашипела я в ответ.
– Надо уметь принимать реальность. И не шипи под руку, а то кляксу поставлю. Или пером в глаз ткну.
С невероятно оскорблённым видом я запыхтела прямо над его ухом – чтобы знал. Всё равно никто, кроме него, уже сто лет не пользуется чернильными ручками, особенно в старшей школе. Ему что, восемь? Настолько хочет выделиться из нашей серой массы, так, да?
– Ах, знаешь, я не виновата, что ты такой… Такой… Ретроград! Здесь только мои одноклассники и вообще ни одного из твоих наверняка гениальных друзей. Преимущество на моей стороне. – Я встала из-за парты, обогнула соседний стул и приземлилась рядом с Николаем-Краковым.
– Как будто у тебя здесь такая невероятная группа поддержки. Вот, смотри, – махнул тот ручкой.
– Голубки, уединитесь наконец и очистите помещение! – съехидничала проходящая мимо девчонка. Как умно! Но я хитрее, получай ответку.
– Курицы голубям не товарищи, – отбила я и показала ей язык.
– А ещё я знаю, что ты распускаешь руки с девочками.
– Бить воображаемых бывших одноклассниц по лицу – не значит «распускать руки с девочками». Это оставь половозрелым донжуанам, а я «проигрываю нереалистичные сценарии защиты и нападения, обучаясь реакции на внезапный стресс». Перестань меня оскорблять, ты мне никто – ноль! Ты сам насколько, думаешь, реален? Думаешь, ты что-то значишь за пределами этой школы? Ага, думай больше!
– Я, по крайней мере, думаю, прежде чем делать.
Тут он снова был прав.
Окончательно отвлёкшись от каракулей на листке, он посмотрел на меня своим пронизывающим взглядом. Я твёрдо выдержала его напор. Не хочу, чтобы он указывал, где моё место, сама прекрасно знаю, как мне жить.
– Что пишешь хоть? – угрюмо выдала я. Не люблю ссориться. До начала урока и так времени почти не осталось.
– Стих сочиняю, – неожиданно ответил он.
Пододвинул раскрытую тетрадь. Там красовалось название: «The initial Concept of Death».
Под ним я разобрала:
When it's cold, isn't it an absence of heat?
Isn't it dark, when there's no emittance of light?
When there's a presence of you, there's no space for me,
There's no time for you, when all what's left is mine.
(Когда холод, разве это не отсутcтвие тепла?
Разве это тьма, когда больше свет не излучаем?