«Сегодня все будет иначе», – повторял он про себя, продолжая выискивать взглядом знакомые фигуры. Его не пускали во дворец семьи, и церемония подношения в храме была единственным шансом увидеть брата, немного поговорить с отцом, а если повезет – услышать пару слов от матери. Три дня назад Энки исполнилось восемнадцать лет. Вскоре он должен пройти посвящение и стать взрослым в глазах своего народа. Он сможет служить семье – исполнить долг перед родными и Великими Ашу.
Наконец Энки смог разглядеть старшего брата. Отлепившись от колонны, расправил плечи и направился прямиком к высокому черноволосому жрецу.
Зуэну было двадцать пять лет, и, насколько удалось узнать Энки, семья уже выбрала для него супругу – девушку из соседней провинции.
– Досточтимый брат! – Энки склонил голову.
Согласно семейной иерархии, которая почиталась столь же ревностно, как законы Пути, старший сын по положению выше младшего.
– Энки! – Зуэн по обыкновению одарил брата улыбкой, в которой снисхождения было куда больше, чем искренней теплоты. – Ты подрос. Сколько тебе сейчас?
– Восемнадцать, досточтимый брат. Скоро я пройду посвящение и смогу помогать семье, служить на благо рода…
Зуэн ничего не ответил.
– Как здоровье отца и матушки?
– Сносно.
– А твоя невеста уже прибыла? Из какой она семьи?
Энки завораживала мысль, что девушка приедет из другой провинции. Он, как и большинство жрецов, даже собственного города не видел – никогда не покидал обители на плато. А девушке выпадет такое путешествие! Пусть на протяжении всего пути она будет в паланкине, но ведь можно же выгадать момент и выглянуть наружу.
– Дела семьи тебя не касаются, Энки. – Тон Зуэна не был грубым, скорее скучающим. – Сам знаешь. Зря ты вообще сегодня пришел. Я говорил…
Он осекся и обратил свое внимание на приближающуюся женщину.
Их мать была уже немолода, но красота еще не покинула ее. Пусть в черных волосах проскальзывали белые пряди, а на лице появились морщины, она продолжала притягивать взгляды.
Облаченная в шелковые одежды, Ишари степенно шла вперед. Многочисленные браслеты на ее руках и ногах позвякивали, сливаясь с монотонными голосами жрецов, собравшихся для церемонии. Ее толстая коса, полностью закрытая массивными золотыми кольцами, будто доспехами, спускалась почти до самого пола. В руках она держала поднос с подношениями – кувшином вина и засахаренными фруктами.