Пусть земной мир людей разделён на счастливых и невезучих. Пусть! «Но зачем же бороться за собственное существование, когда надо просто жить?». И всё! Радуйся солнечному свету, если он есть. Когда же и светило не ласкает лики человеческие приветливыми лучами, то стоит довольствоваться тем, что имеется.
Да и не по-божески получается – бороться. Ведь сопротивление и даже заступничество за ближнего и дальнего – уже, получается, грех, ибо кто-то будет непременно побеждён тобой или кем-то другим. Возможно, им окажется и самый близкий для тебя человек, причём, ни в чём неповинный.
По железнодорожному полотну, октябрьской осенью, уже немолодой бродяга шёл с тяжёлым и уже изрядно потёртым рюкзаком за плечами на Восток России новоявленный бомж Прохоров. В вечерней мгле, в бича, обросшего густой рыжей бородой, разгулявшийся и озверевший таёжный ураган безжалостно швырял не пригоршни, а цветистые охапки кленовых листьев.
Идущий слышал, как трещали стволы деревьев, а некоторые из них падали недалеко от насыпи, покорно и безропотно переходя в мир иной. У них, у деревьев, тоже есть свой рай и ад, и грешны они… по-своему. Но то ведомо, в данном случае, только им, представителям не только флоры и фауны, а всем живым существам, предметам и явлениям, обитающим в бесконечных обителях Мироздания. Они, вероятней всего, тоже разумны и, по-своему, счастливы и не совсем. К примеру, ныне брошенных бездомных собак тоже, как и отвергнутых самой жизнью и обществом людей, великое множество.
Получается, что не на столько совершенен и справедлив земной мир, как хотелось бы немногочисленным филантропам.
Несколькими годами раньше Прохоров, когда, как говорится, был сыт, одет и обут, он категорически был против существования бродячих собак. Опасны, непредсказуемы, зачастую больны, не являются украшением ни одного города или посёлка. Да, конечно же, их столько развелось, и они подлежат уничтожению.
А рядом с ними ещё и люди, обряженные в обноски, которые по утрам, вместе с бездомными собаками, голубями и воробьями, дежурят у городских мусорных баков. Здесь всегда можно найти себе кое-какую одежду, кусок хлеба и даже интересную книгу о слёзных переживаниях тех господ и дам, которые вогнали миллионы людей и собак в полную, беспросветную безысходность….
Опустившись на социальное дно, Прохоров начал понимать бродячих собак, даже любить их. Он разделил их долю, потому и стали для него эти четвероногие существа, по сути, братьями и сёстрами. Ни больше и ни меньше. Да и псы, и суки с печальными глазами уже не облаивали его, как иных, особенно, сытых и ухоженных. Собаки – не глупый народ, они многое видят и понимают. Теперь Прохоров, отныне и навсегда, был для них своим. И это не преувеличение, а факт.