– Роуз, просто выпей и расслабься. Тебе нужно расслабиться, а не глотать эту химию. Она не помогает, поверь мне.
Всё тело было без сил, и мне очень хотелось, чтобы слова Броуди оказались правдой. Я смотрела на бутылку и представляла вкус пива. Честно говоря, оно никогда мне не нравилось. Горькая, противная жижа, однако сейчас я почему-то представляла пиво сладким, даже немного приторным. Желудок впервые за несколько дней ответил на мысли о чём-то съедобном не подступающей тошнотой, а урчанием. Я ощутила голод за всё прошедшее время.
Сначала я пыталась разобраться, действительно ли это желание поесть или организм придумал новую ловушку? Как было в первые часы: сводящий с ума голод, а потом вся съеденная еда оказывалась на полу. В животе продолжало урчать, иногда переходя к болезненным спазмам. Наконец я решилась поесть, искала глазами пиццу, как поняла, что Броуди только что доел последний кусок. Он смешливо оглянулся на меня и глотнул пива из бутылки.
– Ладно, я пойду, – Броуди вытер руки, бросил салфетку в коробку. – Ты пиши мне, что ли, о своём состоянии. Кажется, ты мне не рада.
Шок, удивление. Я смотрю на Броуди широко распахнутыми глазами, не знаю, шутит ли он или говорит совершенно серьёзно, но ответ всё-таки находится:
– Я тебе рада, – слова дались через силу, я чувствовала себя виноватой. – Просто мне нехорошо.
– Оно и понятно! – Броуди покачал головой, ломая коробку пополам. – Целыми днями сидеть в четырёх стенах. Может, тебе лучше подышать свежим воздухом? Прогуляйся, сходи в парк, – он осмотрелся, не выронил ли чего. – Хочешь, завтра вечером можем вместе пройтись?
– Будет темно, – перед глазами промелькнула картинка парка в сумерках, и кожа тут же покрылась мурашками. – Мне страшно ходить по улице, когда темно.
– Роуз, не придумывай! Я же буду рядом, тебе ничего не будет грозить!
Броуди тянулся обнять меня, а по моим щекам вот-вот грозились политься слёзы. Внутри всё снова холодело, дрожь окутывала руки, в комнате становилось душно. Я пыталась справиться с этим самостоятельно: глубоко вдыхала и сильно обнимала себя.
– Сидишь тут такая несчастная, – раздражённо буркнул Броуди, – а мне, думаешь, какого за тобой наблюдать, а? Думаешь, мне легко?! Но мне тебя жалко, кому ты нужна, кроме меня?
Я смотрела на него сквозь пелену подступающих слёз. Никак не могу понять, почему он так говорит? Да что с ним, чёрт возьми, такое?! Или Броуди прав – я погрязла в той проклятой ночи? Что если я никогда оттуда не выберусь?