Отчет о задержанных диверсантах вместе с личными соображениями полковника относительно обоих шпионов срочной зашифрованной телеграммой полетел в Москву.
Через два дня вечером пришел ответ за подписью начальника Управления Особых отделов генерала Авакумова, повергший полковника в замешательство. Еще через день нарочным поступил конверт на имя Начальника Управления НКВД по Горьковской области с особыми инструкциями, изучив которые Летунов очень серьезно задумался. Спустя ночь был составлен план дальнейшей работы с Фроловой и Ромашовым.
Арестованных срочным тайным порядком перевезли из Арзамаса в Горький и поместили в одиночные камеры тюрьмы под особую охрану.
В назначенный день по Арзамасской дороге за город выехал неприметный кортеж. Две черных «Эмки» отмерили несколько десятков километров, прежде чем остановились на берегу Оки в тихой безлюдной рощице.
Точку первого выхода в эфир выбирал лично полковник Летунов, выросший в этих местах. Он первым вышел из машины, прогулялся вдоль высокого крутого склона, поковырял сапогом тающий снег, подышал чистым весенним воздухом и двумя пальцами в кожаной перчатке подал знак дожидающемуся в отдалении Короткову.
«Анну» и «Алешу» вывели. Достали рацию.
Наблюдая, как Лидия раскладывает перед собой блокнот и пару карандашей, стараясь, что бы они не свалились с постеленной прямо на снег плащ-палатки, Летунов напомнил ей:
– И без глупостей, Лидия Николаевна. Вам сохранили жизнь в обмен на ваше участие в радиоигре. У Москвы свои, особые планы на вас, хотя как по мне, вы оба заслуживаете пару пуль в голову. На вашу группу возлагаются большие надежды, но запомните вот что. Один неверный шаг, одна намеренная оплошность – и я пристрелю вас на месте. И сделаю это безо всяких колебаний. На то у меня имеются заверенные, опять же в верхах, полномочия. Ваш друг отправится вслед за вами с отставанием в пару секунд.
– Я поняла, товарищ полковник. Вы говорили это уже раз восемь.
– Ничего, повторение – мать учения. Вас это тоже касается, Василий Федорович, – обратился Летунов к стоящему тут же Ромашову, скованному наручниками. – Дернетесь – пристрелю как бешеную собаку.
Ромашов кивнул. Его губы едва заметно дрогнули в улыбке. Он явно нашел в словах Летунова что-то смешное. Это отчего-то разозлило полковника и он рявкнул охране: