– Никак нет, – краснея, вскрикнула Кира. – Не пущу одного. Тем более, дорога долгая, машина большая, тоже можно что-нибудь придумать.
– Понял. – Ответил Ваня с ехидной улыбкой.
Суровый февральский снегопад окутал машину плотным слоем белого камня. Хрупкое переднее стекло еле-еле могло удерживать на себе такую массу снега, поскрипывая при падении новых кристалликов. Дворники ритмично маршировали, отбивая новые и новые волны снежных ВВС, позволяя Ивану хоть немного видеть дорогу. На улице был уже поздний вечер, достаточно темный, особенно зимой, чтобы была видна лишь малая часть дороги.
Кира сидела справа от Вани, прятав свои руки в вязаную муфту собственного производства. Ее покрасневшие от холода щеки напоминали поздний багровый закат, прорывающийся через плотную занавесь облаков.
– Жалко девочку, очень жалко, – без определенной эмоции, сказала Кира. – Хоть бы в городе нашлось что-то, а то еще и съездим просто так в такую бурю.
– Найдем, точно найдем.
– … – Не найдя, что сказать, Кира просто подула теплым воздухом на руки.
– Даже если не найдем, Машка ее не бросит.
– Этого я и боюсь, что не бросит.
– Чего это?
– Смотри на дорогу. – Плотно уткнувшись носом в муфту, сказала Кира.
Кира начала напивать обезличенную мелодию. Она была похожая на песенки, что обычно звучат на детских утренниках, заставляющую юные умы взбодрится и прилипнуть к экранам телевизоров.
Хлипкая резина постепенно заглатывала снег внутрь себя, насыщая покрышки хрустящими частицами, быстро таявшими, от температуры работающего автомобиля. Вода капала обратно на дорогу, прилипая к ней. Лобовое стекло практически полностью покрылось едва проницаемым слоем снега, с которым, дворникам было не справится. Ваня решил, что, проедет еще пару десятков метров, остановится, и отчистит стекло вручную.
Противный, приторный желтый свет левой фары, попадая на падающий снег, рассеивался на нем, ассимилируя его в свой цвет. Правая фара напротив, обидевшись на долгое отсутствие обслуживания со стороны хозяина, перестала работать около двадцати минут назад. Из капота машины начали слышатся дрожащие и трещащие отзвуки, напоминая трель стимпанковских соек и скворцов, услаждая любые технократические слуховые аппараты своим механическим пением. Тр-тр-трыыык. Пщщ-фы-фыч-фыч. Тпых. Пчткчт. Крык-ттра-ххавц. Но, на удивление, машина все еще исправно ехала, хоть и с каждой минутой у двигателя появлялись все более несвойственные ему функции.