– с укоризной напоминал себе иногда Дима, проходя мимо раздвижных стальных дверей и мельком выхватывая взором потертые кнопки.
Одной рукой держась за перила, а во второй неся канцелярские принадлежности, он спускался вниз – осторожно, боясь споткнуться или оступиться и ненароком расшвырять все по лестничной площадке; к привычной слабости в ногах прибавилось и напряжение в мышцах после вечерних приседаний. Без происшествий достигнув первого этажа, вышел в коридор и через главный холл последовал в процедурную. Там, в кабинете, склонившись над столешницей и ведя какие-то деловые записи, сидел медбрат. Дима знал, что ему совсем немного за сорок, но выглядел тот на все пятьдесят, виной чему была его явная любовь к спиртному, благо свои обязанности он, если верить словам остального персонала, выполнял как следует да не мешал работать и жить коллегам. С коротко стриженными, почти полностью поседевшими волосами и покоящимися на переносице очками в тонкой стальной оправе, он так быстро строчил по бумаге, что казалось, будто большая часть написанных им слов возникала из воздуха, дополняя первые буквы и слоги. Услышав, как открылась дверь, мужчина оторвался от писанины и взглянул на вошедшего – из-за разных диоптрий в линзах один его глаз казался заметно больше другого – и улыбнулся:
– О, здравствуй, – поприветствовал он Диму, и голос его был мягким, но с хрипотцой. – Как себя чувствуешь?
– Здравствуйте. Я в порядке. Куда это положить? – поднял он руку с набором художника-неумехи.
– Клади на стол, я уберу потом, – махнул тот рукой.
Дима так и сделал.
– Только не говори, что ты что-то нарисовал и снова выбросил рисунок!
– Нет, на этот раз не выбросил, – заверил его юноша.
– Вот и молодец! Так держать! Это ведь не первый раз, когда ты сохранил рисунок?
«А то ты не знаешь!» – хотел он съязвить, но лишь сдержанно дал утвердительный ответ.
– Послушай, – продолжил мужчина, – может, купить рамки для твоих работ? Повесили бы на стену в твоей палате. Вот будет тебе сильно грустно, посмотришь на них – и станет полегче. Не каждый, даже самый здоровый и телом, и духом человек может заставить себя заняться чем-то творческим. А ты – ты можешь, потому что, – сжал он пальцы в кулак, – ты сильней, чем тебе самому кажется.
– Нет, – нахмурившись, помотал головой Дима. – Они какие-то… совсем уж детские, простенькие. Будь я художником… хотя бы обучался художественному ремеслу… – другое дело. А так…