Она сидела, закинув ногу на ногу, скрестив на колене ладони. Ежедневника при себе у нее уже не было – по всей видимости, оставила его в своей сумочке.
Подросток сглотнул, нервно теребя пальцами пододеяльник, и произнес то, о чем давно хотел сказать:
– Твои духи… они вкусно пахнут. И ты… такая… – Он снова сглотнул и не смог договорить.
– Спасибо большое. – Ее лицо расплылось в улыбке, щеки зарделись легким румянцем, плавным движением она убрала прядь волос за ухо. – Ты что-то еще хотел сказать?
«Конечно, хотел!» – едва не слетело с его языка, но вместо этого помотал головой и ответил:
– Нет, ничего. А за правду не говорят спасибо.
Девушка поднялась со стула, оправила униформу, слегка неуклюже подняла с тумбочки поднос. Кружка, благо уже осушенная, опрокинулась и чуть было не скатилась на пол, но медсестра вовремя подхватила ее. Еще бы доля секунды – и поймать ее успел бы Дима, но его рука зависла в воздухе, не дотянувшись до посудины, и он вернул ее на одеяло.
– Фуф! – облегченно выдохнула девушка. – Если такого рода правда сказана от чистого сердца, – обращалась она уже к подростку, – нет ничего дурного в простом человеческом спасибо. Кстати, хотела предложить тебе прогуляться вечером во дворе больницы. Ты не против? Последний раз ты дышал свежим воздухом больше месяца назад, в ноябре. Так ведь?
– Д-да, – запнулся Дима от неожиданного предложения и заерзал в постели. Она и раньше сопровождала его на прогулках, но ни разу не предлагала прогуляться тет-а-тет. Возможно, конечно, она лишь заботилась о его здоровье, как и подобает человеку ее профессии, поэтому, подумал он, не стоило обольщаться раньше времени. – Я не против.
– Хорошо, – кивнула она. – Мы можем выйти часов в пять. К тому времени солнце уже зайдет, будет темно.
– Да, конечно.
– Вот и отлично. А пока – отдыхай.
До пяти часов времени оставалось еще уйма, и чем занять себя – Дима понятия не имел. Подниматься с койки у него не было никакого желания. Подняв взгляд к потолку, он принялся рассматривать расползающиеся во все стороны паутинки трещинок, воображая, что там, внутри, ютятся малюсенькие волшебные существа, по ночам распространяющие по всей палате невидимые и неосязаемые потоки энергии, ежесуточно продлевающие Диме жизнь. Потом он всматривался в линии сгибов на ладонях – или линии судьбы, как однажды он вычитал в одной из книг, – думая о том, что они вполне могли бы сойти за уменьшенные в тысячи раз протоптанные дорожки на раскидистых лугах. После – он какое-то время лежал с закрытыми глазами, думая о Наталье, перебирая в голове темы для предстоящей беседы. Он спрашивал себя, о чем они будут говорить; он боялся, что в какой-то момент язык предательски его подведет, прилипнув к пересохшему небу. А может, не стоило так заморачиваться?