– Нож хочет перестать быть острым, а солнце горячим? – с улыбкой произнес архитектор Кунтинашар. – Не забросят ли нож, и не разведут ли костры, если угаснет солнце, чтобы обогреться? Ты увлекаешься, Агушатца. Это опасный путь!.. А что, если обойдутся без нас? Посмотри на этого выскочку, раба Адиширну-Гуанча. Он не накоплял знания тысячелетиями, как наша каста, и он вырос в грязи, а сумел создать произведения, достойные богов. Он был и остался рабом, и тем не менее мне, великому Кунтинашару, приходится завидовать этому мальчишке! Да, завидовать! Перед вами я не скрываю этого. Когда приезжают иноземцы, что поражает их больше всего? Не мой маяк, а его Бог Солнца, на чьей ладони мы помещаемся сейчас со всеми нашими храмами и пирамидами. «Кто создал это чудо?» – спрашивают иноземцы. Раб. Не я!.. Как это перенести? А среди этого сброда найдется не мало таких, как Адиширна. Мы держим их в полуживотном состоянии и этим охраняем наши законные права. Но что, если развяжут их скрытые силы?.. Твой план, Агушатца, никуда не годится…
– Но что же нам предпринять?..
– Надо убрать неугодного нам царя.
Эта мысль была у всех жрецов, но никто не осмеливался высказать ее первой.
И они сидели в выжидательном молчании.
– Ты философ, Нуги-Эстцак, – нарушил молчание жрец-архитектор, – скажи нам, что бы ты сделал, если бы камень преградил тебе дорогу?
– Чтобы решить эту задачу, не нужно быть философом, – простодушно ответил Нуги-Эстцак, – на это хватит ума и у раба. Я отбросил бы ногой камень в сторону…
Жрецы переглянулись и поняли друг друга.
– Да, но как это сделать?.. – задумчиво произнес архитектор.
– Вот как, – добросовестно показал философ, шаркнув своей сандалией по скользким плитам.
Жрецы улыбнулись.
– Если бы это было так просто! – произнес архитектор.
– А что этот… головной мускул, – обратился к Агушатце астроном, – чем его излечивают?
– Настой из двенадцати горных трав, собранных на заре в новолуние.
– Нет ли чего-нибудь покрепче? Да, покрепче! Чтобы сразу мускул этот самый головной…
– Есть, конечно. Но, может быть, ты сам подашь царю это питье «покрепче», Эльзаир? Первый глоток он заставляет выпить раба, второй – меня, а потом пьет сам.
– Какое возмутительное недоверие к жрецам!..
– Бросим загадки, – сказал Кунтинашар, – Гуан-Атагуераган обречен нами на смерть!..