Мина брезгливо сморщила нос, словно припомнила, как именно вонючи неведомые «мужланы».
Чисин не мог с ней не согласиться. В большинстве своём разбойники именно такие, какими она их описала. А ведь было время, когда он хотел показать себя перед такими людьми во всей красе. Чтобы заметили, чтобы зауважали, чтобы стать наконец важным и ценным…
Чисин прикрыл лицо ладонями. Оно горело от стыда. Он не знал, что срамнее: вот это вот желание выслужиться, либо же непомерные гордость и самодовольство, которые он испытывал в те времена, когда сам руководил шайкой грабителей.
Он вдруг почувствовал прикосновение к спине. Вздрогнув от неожиданности, отнял руки от горящего лица и увидел Мину, сидящую рядом с ним на каменном выступе. Она мягко поглаживала его по спине и приговаривала: «Ну, будет, будет вам в самом деле…», отчего ему стало так странно – не то смешно, не то…
Он глубоко задышал, стараясь обуздать шквал эмоций, вызванных в душе невинным жестом девушки.
Никто и никогда не проявлял к нему простого человеческого участия, и поэтому сейчас Чисин пребывал в состоянии, находящемся где-то между детским восторгом и глубочайшим шоком.
– Что… Что ты делаешь? – выпалил он.
– Жалею вас, мне кажется, вам это нужно.
– Не нужно меня жалеть.
Он грубовато отодвинул её руку и отвернулся, всё ещё внутренне содрогаясь от наплыва эмоций.
– Ну, ладно.
Девушка пожала плечами, принимая его грубость как должное. Чисину стало так невыносимо мерзко от себя, что аж перекосило.
– Прости, Мина, я…
Он тяжко вздохнул, растерев лицо руками. В компанию ко всему остальному букету появилось мимолётное желание расплакаться, благо, быстро отпустило.
– Почему ты так реагируешь? Неужели тебя не обижает, когда кто-то относится к тебе столь… Грубо?
Издав невнятный звук, Мина махнула рукой и принялась теребить остатки порванного на лоскуты фартука.
– Я привыкла уже. В самом же деле… Со мной по-другому толком-то и не разговаривали.
– Но почему же? – совершенно искренне изумился Чисин.
– Да как-то повелось так, вот и… – пожала она плечами.
Чисин нахмурился. Это казалось ему безгранично странным – ведь девушка была такой добросердечной.