– Попугай?
– Ага.
– Ну а ты?
– Сказал, чтобы заткнулся.
– И он заткнулся?
– Заткнулся.
Ушан задумался.
Потом с надеждой посмотрел на Дмитрия:
– Может, ты о чем-то забыл? Птичка-то попалась тебе разговорчивая. Напрягись, Димитрий.
– Да все я вам пересказал. Разве что мат…
– Вот-вот! Про мат. Попка, что, матерился?
– Да неудобно как-то. Чего повторяться?
– А ты повторись! Неужели никогда не материшься? А у меня так бывает. Особенно, когда пар надо выпустить. Пустишь по матушке – и такой сразу благостный станешь! А ты не стесняйся.
– Да я и не стесняюсь, – промямлил капитан. И подумал: почаще бы он благостным становился.
– Сам знаешь – все важно. Когда он, попка, стал неприлично выражаться? Когда этот «профсоюз» его в клетку загнал?
– Павлуша сам залез. И пошел чесать!
– Что, только матом?
– В основном. Лексикон у него обширный. Вокруг же все спецы по русскому языку… Некоторых словечек я и не знаю. Кого-то дуракал. Такую трель выдал! «Дурак, дурак, дурак!» Потом: «Пошел купаться…» – Якушевский замер и посмотрел на полковника.
– Вот то-то, Димитрий! «Пошел купаться». А словечко Уверлей и я с трудом выговариваю, не то что попугай. Молодчина!
Наверное, первый раз я за это и зацепился! А потом забыл. Старею, знаешь ли. Дурак дураком, как сказал твой попугай. Наш, наш попугай.
Он вздохнул тяжело и покачал начинающей седеть головой. Но что-то не давало ему покоя. Свербило в голове.
– Теперь бы нам узнать, от кого попка это слышал? Хотя…
– Вы не думаете, что Мамыкин…
– Ну ты же его лучше знаешь. Я с ним коньяк не пил. Кстати, коньяк-то хороший был?
– Хороший. – Капитан подумал: «Теперь он про этот коньяк до морковкиных заговень вспоминать будет».
– Кого-то в этот Институт заслать надо. – Он задумался, прошептал: грехи наши тяжкие. – Пускай русскому языку поучится и «певца» вычислит. Тебе нельзя, ты там уже засветился. А кого? У нас только один Женя на данный момент и остается. Правда, он на выпивку слабоват… Но попугай-то, попугай! Настоящий пиратский попугай!
– Почему пиратский?
– Ну, как же? Вывел нас на Уверлея. Попугай Леша.
– Павлуша.
– Хорошо. Павлуша. А как же звали того, что сидел на плече у Билли Бонса? И кричал: «Пиастры, пиастры!» Их и нашли на острове. На «Острове сокровищ!» Помнишь?
Якушевский пожал плечами. Похоже, что не помнил. Полковник посмотрел на него с сожалением. Но ничего не сказал.