– Женщина должна жить в роскоши, – произнёс третий компаньон, уже изрядно набравшийся ракии.
– В чём выражается турецкая свобода? – неожиданно вопросил первый собеседник. – По-моему, в несоблюдении правил дорожного движения. Когда турецкий водитель сворачивает в неположенном месте или плюёт на сигналы светофора, когда заезжает на тротуар или не пропускает пешеходов, этим он как бы заявляет о своём несогласии с разными глупыми ограничениями, навязанными обществом. Именно на дороге мы чувствуем себя настоящими творцами нашей жизни!
– В Стамбуле невероятно плотное движение. Честно говоря, мне было немного страшно, – заметила Тоня, и Антону захотелось немедленно защитить её ото всех опасных шофёров Турции.
Затем они говорили о недвижимости, о курсах валют, о таможенных формальностях, об увеличении туристического потока, немного о Великих Каппадокийцах и о землетрясении, разрушившем тут в середине двадцатого века город Зелве.
«Ты скучаешь по ней, – думал Антон. – А разве можно скучать по женщине, сидящей прямо рядом с тобой? Это какая-то глупость. Вот она здесь с этим своим смешным профилем, с глазами, ставшими в полумраке фиалковыми или какими там ещё принято говорить… Веки до сих пор припухшие, хотя слёзы давно высохли… Нет, всё-таки удивительно, как можно соскучиться, сидя почти впритык…»
Ко всеобщему удовольствию, около полуночи каппадокийский ужин, наконец, завершился.
Антон и Тоня стояли в полутёмном коридоре. В её глазах он видел испуг и немую просьбу: «Не надо…». «Если ты сейчас что-нибудь сделаешь или затащишь её к себе, то всё пропадёт… Это хрупкое, только рождающееся, с прозрачными неокрепшими крыльями… оно может просто не выдержать…»
– Я очень надеюсь, что завтра мы выспимся и пойдём гулять, – сказал он так весело, как только мог после столь богатого событиями дня.
Он видел, как в её глазах засветились благодарность и облегчение.
– Полагаю, ты не выбросила джинсы с кроссовками?
– Не помню, – лукаво сказала она, – но если выбросила, то буду карабкаться по холмам в платье и туфлях, как настоящая мусульманка. Вот только прикуплю здесь в лавчонке платок.
– Что ж, – сказал Антон, – тогда я позаимствую у Мустафы феску.
Она прыснула и нырнула во мрак своей комнаты.
– Спокойной ночи! – шепнула она из темноты.
Та ночь в самом деле оказалась удивительно спокойной. Уставшие от впечатлений и волнений, оба они спали крепко без сновидений.