– Если вы готовы, Антон-бей, то можно идти в зал, – сказал Мустафа. – Следуйте за мной…
На первом этаже отеля располагался по-современному хищный бизнес-центр. Лаконичные столы и стулья, резкие прямоугольники оборудования давали там нешуточный бой восточным декоративным излишествам.
Мустафа распахнул перед Антоном дверь. Внутри помещения три турка, упакованные в неудобные скафандры европейских костюмов, улыбались во весь рот. «Насылсын? Ийийм, тешекюр эдерим.».1 «Сиз насылсыныз? Бен де ийийм, чок тешекюр эдерим».2 Свой мизерный запас турецких приветствий Антон израсходовал за полминуты. Когда же тот иссяк, все четверо немедленно принялись за дело. Нарочито радостно зашелестев бумагами, открыли папки и на нескольких экземплярах договора купли-продажи поставили удивительные, как арабская вязь, закорючки – личные подписи. Покончив с формальностями, турки затараторили.
– Поздравляем, поздравляем! Теперь вы совсем местный житель! Теперь вы – один из нас! Добро пожаловать в Каппадокию! Вечером мы это отметим. В семь часов прямо здесь, в ресторане… Всё меню продумано… Уж мы вас угостим… Мустафа давно получил распоряжения… До вечера! До встречи!
С успехом подражая манерам европейских служащих, они разбежались по делам.
– Чем пока займётесь, Антон-бей? – спросил Мустафа. – До ужина ещё далеко. Может, перекусите у нас?
– Нет, – ответил Антон. – Я лучше съем гёзлеме3 в Гёреме.
Он радовался, что не перепутал название места и блюда, как это случилось с ним в первый приезд. Видимо, и вправду понемногу становился местным. Он вывел машину с территории отеля. Налево совсем близко лежал центр Аваноса, однако Антон повернул направо, на Гёреме. Небо по-прежнему болталось над ним серое, как тряпка, которой только что вытерли залежавшийся слой пыли. Сухая тряпка, безо всякого намёка на влагу. Антону доводилось видеть Каппадокию бесцветной, выгоревшей под жестоким летним солнцем, а также украшенной снежными кружевами в январский мороз, когда вулканические «грибы» становились похожими на посыпанные сахарной пудрой бисквиты. Но никогда ещё не бывал он здесь под сухим пасмурным небом апреля. В такую погоду разнообразные вулканические породы выглядели одинаково тусклыми. Каппадокия смахивала сейчас на развёрнутую верблюжью шкуру с прицепившимися к ней скромными пустынными растениями.