Душераздирающая история юного аристократа Эдварда, волею судеб оказавшегося под опекой байронического сэра Эндрю Миднайта, завладела Верочкиным умом. За одну ночь заглотив первый том, наутро она погнала Портнягина за вторым, а потом нашла на форуме поклонников отечественной фантастики тред Жени Фишер, перечитала все немногочисленные на тот момент фанфики по «Закату на рассвете» и, решив, что она сумеет написать в сто раз лучше, с упоением принялась сочинять свои. По ее мнению, в книгах Фишер отчаянно не хватало романтических сцен, которые Верочка придумывала теперь вместо нее в ожидании продолжения. В своих немудрящих историях она взахлеб описывала прекрасного виконта Саншайна, влюбляющегося в графинь и их горничных, отдающего им руку, сердце и всего себя – а что еще прикажете делать бедному читателю, если автор твоей любимой истории никак не желает писать про любовь? В бесконечных томах бесконечного «Заката на рассвете», со временем переставших помещаться на одной полке, шли войны и совершались кошмарные преступления, горели леса и степи, разбушевавшиеся реки смывали города, мистические знамения обещали неминуемый конец всему сущему, и только в зловещем особняке герцога Миднайта все оставалось по-прежнему – роковой сэр Эндрю, томно выгибая бровь, показательно пренебрегал своим воспитанником, а юный Эдвард красиво страдал, терзаемый… Да! «Терзаемый роковой страстью, юноша опустился», нет, «упал», нет, «рухнул перед красавицей на колени». Да, так хорошо. Да что там хорошо – просто превосходно! «– Прекрасная Бланш! Умоляю! Не откажите бедному»…
– А в садик вы уже ходите? – настырная розовая «Баленсиага» придвинулась еще ближе, обдав Верочку душным мыльным запахом «Зелински и Розен».
– Ходим, – вздохнула Верочка. Эх, ну почему, почему сегодня уже суббота? В будний день она, отправив младшего отпрыска социализироваться, сбежала бы от свирепой Зули в ближайшую кофейню и славно посидела бы там с ноутбуком и чашкой пряного тыквенного латте, совсем как настоящая писательница! Можно было бы сделать красивую фотку – солнечный луч, освещающий клавиатуру, пирожное на ярком фаянсовом блюдце, салфетка, исписанная от руки так, что на ней ничего невозможно прочитать – и выложить ее, снабдив надписью «настроение творить», или «Февраль! Достать чернил и…», ну или что-то вроде того. Так, не отвлекаемся.