Положив изумруд на подставку, Леон поднялся. Голова кружилась, а тело было таким слабым, что ему пришлось ухватиться за столешницу, чтобы не упасть. Остался бы сидеть, но нужно стереть с руки остатки почерневшего серебра, иначе останутся уродливые рубцы, будто ему их мало. Медленно подошел к начатой картине, провел по полотну кончиками пальцев. Серебро благодарно покинуло кожу, осталось на картине уродливыми пятнами. Леон поднял с пола упавшую кисть, заново обмакнул в темно-коричневую краску, закрасил следы. Краска зашипела, не желая соприкасаться с темной материей, но Леон не оставил ей выбора.
«Да уж, Леон, художника из тебя не выйдет», – когда-то сказала ему мама.
Ты была права, мама, художника из меня не вышло.
«Ты плохо кончишь», – говорил ему отец.
И тоже был прав.
Леон непременно кончит плохо, если продолжит заниматься тем, чем занимается.
А не заниматься он не может. Такова теперь его сущность.
Возможно, он уже плохо кончил. Просто пока еще барахтается, хватается за жизнь. Уже почти без шансов, но еще хватается. Не привык сдаваться легко.
В дверь осторожно постучали, а затем вошла Софи.
– Приехала новая кандидатка, – объявила она, глядя на Леона с тревогой.
Софи слишком давно работала на него, научилась определять его состояние с первого взгляда. Должно быть, и сейчас заметила. Да и без этого знала, чем он занимался, а значит, понимала, и чем закончит.
– Хорошо, – кивнул Леон. – Я сейчас спущусь. Пусть ждет в кабинете. Кто там сегодня?
– Алиса Гречишная.
– Хорошо, – повторил Леон. – Позови пока Аллу, пусть приберется тут. Изумруд не трогать, ему еще нужно остыть. Остатки зеркала выбросить, принести новое. И пусть проверит запасы, не пора ли пополнить.
– Я все сделаю, – заверила Софи.
Леон не двигался с места, пока за Софи не закрылась дверь. Только после этого осторожно положил кисть на стол, медленно, с трудом преодолевая каждый шаг, добрался до стола. Залпом опрокинул в себя стакан воды со льдом. Легче не стало, наоборот, появилась тошнота, но ледяная вода как минимум притушила огонь внутри. А значит, незнакомый человек ни о чем не догадается. Пригладив всклоченные, давно не стриженные волосы рукой, Леон выпрямился, сосчитал до трех и наконец покинул мастерскую.
Алиса, как и две предыдущие кандидатки, ждала его в другом, парадном кабинете, где он принимал всех посетителей. Леону было интересно взглянуть на нее, и она оказалась совсем не такой, как он представлял. Он читал ее досье, видел фотографию и даже наблюдал за ней издалека, когда Алиса приезжала на собеседование, но вживую она оказалась совсем другой. Он почему-то думал, что она будет невысокой и худенькой, эдакая птичка-заморыш, с детства привыкшая расти как трава при дороге. Интернат, отсутствие образования, любая работа, за которую она хваталась, нарисовали Леону именно такой образ. И хоть он знал, что Алиса работала как на стройке, так и в охране, все равно не менялся в его воображении этот образ. А тогда, с высоты, он не смог ее хорошо рассмотреть.