Так я прошёл несколько кварталов, слившись с суетой молодого города.
Проспект пересекал реку: на указателе я прочёл «Фонтанка». Передо мной возник фундамент из гранита, на котором была возведена скульптура укротителя коня. Силач полулёжа, упёршись правой рукой в гранит, левой сдерживал свисавшую сбрую вздыбившегося животного. Через мгновение метрах в ста от меня я заметил фундамент с похожей скульптурой, ещё через мгновение – две скульптуры на противоположной стороне улицы. Я понял, это были четыре части одного ансамбля.
– Ты чё лошадей никогда не видел?! – услышал сзади пьяный сиплый голос.
Я обернулся, но не на звук, а на запах перегара, отвратительно заполнявший пространство в радиусе десяти шагов. Передо мной стоял (точней, старался не упасть) сморщенный седой старик лет шестидесяти, с бородой, росшей клочками, словно кто-то её неистово дёргал.
– Чё ты пял-лишься? – заплетался язык у старика. – Лошадей… говорю… н-не видел ш-шоль?..
– Иди проспись, отец, – я старался держаться культурно и уже собирался идти дальше, но…
– Одни лошади… ик… да львы по ффсему город-ду… – преградил мне дорогу пьяница. – Ло-ша-ди!.. Да львы!.. Ик!..
– Ну и что?
– А то!.. – седой на секунду призадумался, отчего мне показалось, будто он начинал трезветь. – Одно зверьё круг-гом…
Старик начал нелепо размахивать руками, то и дело приговаривая: «Одно зверьё!.. Зверьё!.. А люди-то где?!» Продолжая негодовать, он свернул на набережную и, по-прежнему делая усердные попытки не упасть, побрёл восвояси. Ну а я – дальше по проспекту.
В районе памятника Екатерине Великой было весьма людно. Художники предлагали зевакам свои услуги, на что некоторые лениво соглашались; у киоска с мороженным томилась длинная очередь, не сокращавшаяся ни на шаг; повсюду стояли лавчонки с сувенирами, игрушками, книгами, вокруг которых суетились возбуждённые покупатели, желавшие приобрести ту или иную безделицу. Шумный говор, смех и восклицания наполняли воздух неуловимым флёром беззаботности.
Жизнь на Невском бурлила.
Я подходил к длинному жёлтому зданию. Надпись над входом «Большой гостиный двор» словно зазывала к себе. Я опустил глаза на вход, откуда вышла женщина средних лет в каком-то рванье. Мы встретились взглядами. Она двинулась в мою сторону, не сводя с меня глаз. Была чем-то напугана, её всю трясло. Мне стало не по себе. Когда женщина оказалась в паре шагов от меня, я заметил, как её зрачки неестественно поползли на лоб, а лицо побледнело, словно она угодила в таз с мукой.