Женщина забылась сном. Это был тревожный и некрепкий сон. Лишь бы на мгновение перестать думать и вспоминать.
– Елена Николаевна, миленькая, проснитесь!
Она подняла тяжелую голову. В приоткрытую дверь заглядывала Маша. Ее щеки горели, а коса была растрепана.
– Вас требуют, Елена Николаевна! В форме люди! Пришли, шумят, сквернословят, сапожищами грязными натоптали, только полы вчерась вымыла.
– Я сейчас… спущусь, Маша, вели ожидать.
Елена обреченно облачилась в платье, быстро и небрежно прибрала волосы и завернулась в теплую шаль. Вышла в коридор. Внизу было шумно. Лишь бы детей не разбудили.
Гордо вскинув голову, с пылающими щеками, она шагнула на каменную холодную ступеньку навстречу своим страхам. Вчерашнее предчувствие сжалось в маленький комочек и покатилось вниз по лестнице, уступая место неотвратимому сегодня.
Глядя в глаза подруге, Димка начал физически ощущать жар от языков пламени, он услышал треск горящих в камине поленьев и почувствовал горьковатый едкий запах пепла от сожженных писем.
Таня взяла его за руку и повела из комнаты в длинный мрачный коридор. Он не сопротивлялся. Так было надо. Его девушка всегда знала все на несколько шагов вперед.
Но вокруг что-то происходило. Пол под ногами перестал скрипеть. Дима посмотрел вниз: доски были ровными и свежевыкрашенными. Откуда-то вдруг появились ковры. Раны на стенах начали затягиваться несовременными обоями с вензелями и цветочками.
В коридоре тускло горели лампы. Большое окно в конце выходило на сосновый лес. Деревья за стеклом раскачивались, скрипели и стонали под порывами ветра.
Таня подвела Диму к последней двери слева от этого окна. Она была приоткрыта, и в коридор ворвался сквозняк. Окно в комнате было распахнуто настежь. Оно выходило на озеро, которое в этот час выглядело пугающе. Черные волны бились о берег. Деревянная лодка у купальни набрала воды и пошла ко дну.
Но женщину в старинном платье это совсем не занимало. Она сидела за письменным столом и быстро что-то писала, удерживая листок другой рукой, чтобы его не сдуло порывами ветра. Иногда она останавливалась, вскидывала голову и что-то шептала. Дима понял одно: она задыхалась от слез.
Елена
«Дорогой, я не знаю, что делать. Вчера уехал Алёша. Он сказал напоследок страшные слова про усадьбу. По-моему, наш сын взял грех на душу и проклял дом. Он говорил, что если не мы, то никто здесь жить больше не будет…