– Эх, всё страдает… Вот будет тёмная ночь, приду, украду его, пусть до рассвета меня по горам водит, байки рассказывает, как в молодости, – она подмигнула Нолану, – так и передай моему… А этого, – кивнула на медленно садящегося Гарга, – я беру под стражу, попробуем с девочками привести его в вид человеческий. Олли! – позвала, не оборачиваясь.
Молодая травница отвлеклась от перемигивания с Рихардом и сделала шаг вперёд, но с крыльца не сходила – не принято было без разрешения покидать Дом Матерей при мужчинах.
– Олли, девочка моя, принеси настойку из ясноцвета и порошок шип-травы, будем лечить нашего страдальца, – смотрительница упёрла руки в бока, – Так, Олли, и завязывай рожи корчить! Если так хочешь, подзови сына, да обними, один раз можно, раз он только стал Фениксом.
– Ба, да не стоит… Табу же, – Рихард покраснел, опустил голову, силясь сдержать улыбку.
Почтенная дама бросила на него испепеляющий взгляд, но фыркнула и рассмеялась. Огненный щуп из её груди резко вытянулся и застыл у мальчика перед носом в форме кулака.
– Ещё раз назовёшь меня «Ба», птенчик желторотый, я тебя отправлю в горы собирать лунные ягоды. И, если они тебя покусают, я тебя лечить не буду и Олли не позволю.
– Хорошо, хорошо, смотрительница, не буду. – Ямочки на щеках мальчика стали ещё заметней, глаза сузились в весёлые щёлочки.
– Быстро обнял мать, пока разрешаю, дальше-то точно табу! Мне её энергия нужна чистая и ровная. А с вами, мужиками, разве успокоишься?
– А может, мы тоже обнимемся? – скорчил дурашливую рожицу Нолан.
– Ну уж нет, – протяжно выдохнула женщина… И сгребла мужчину в охапку, едва не перетянув его на свою сторону заборчика. – Передай от меня привет старому ворчуну. Скажи, что я соскучилась.
– Обязательно. – Нолан ненадолго прикрыл глаза, уткнувшись лбом в плечо своей матери.
В этот момент Олли выпорхнула на дорогу, обняла Рихарда, чмокнула в нос, потёрлась щекой об опалённые брови и шепнула:
– Я ни капельки не жалею, что моё посвящение в Феникса прошло не через ритуал с вырезанием перьев, а через рождение такого прекрасного тебя. Люблю тебя, малыш, очень-очень сильно! И поздравляю!
Рихард смутился, неловко похлопал мать по спине и отошёл. Отец встал рядом с ним. Смотрительница поднесла ладонь к глазам, замерла, но тут же крикнула: