Капитан лет тридцати пяти шел уверенной поступью, невзирая на затихающий артминометный обстрел. Во всем его облике просматривался образ бывалого воина. На его фоне шагающая впереди молодежь выглядела совсем не по-военному. Анатолию показалось, что кого-то из них он вчера уже видел в составе этого взвода. Безоружные, они по проходу прошли в траншею и, скучившись, сконфуженно стояли, переминаясь с ноги на ногу. Анатолий сразу и не понял, что произошло; в недоумении он смотрел то на стоящего рядом с ними капитана, то на растерянных бойцов. Лица этих людей бледны; понурив головы, они стыдливо отводят глаза.
Анатолию самому стало как-то неловко в этой ситуации. Не знал он, что некоторые из вновь призванной молодежи после вчерашнего боя в испуге разбежались по окрестностям лесного массива. Командованию об этом происшествии стало известно. И уже утром для несения заградительной службы и прочесывания леса командиром полка из взвода автоматчиков был создан заградительный отряд в количестве двадцати человек. Перепуганных людей долго искать не пришлось. В страхе сбежавших с передовой бойцов отряд обнаружил тут же, в лесу. По закону военного времени их, конечно же, могли привлечь к трибуналу. Но не стали ни комполка, ни политрук вершить над ними суд за временную слабость и малодушие. Для начала их в штабе полка отчитали, как нашкодивших первоклассников, а потом капитан привел их непосредственно в траншеи. Стоя перед однополчанами, солдаты, краснея от стыда, прятали глаза.
Кирдяпкин, как положено по уставу поприветствовал капитана и доложил о положении дел в роте.
– Здравия желаю, Федор Васильевич, – поприветствовал командира роты политрук, крепко пожимая лейтенанту руку. – Как жарковато у вас сегодня? – задал он улыбаясь вопрос, кивая в сторону немцев.
– Да, товарищ капитан, жарковато, – соглашаясь ответил Кирдяпкин.
– Что беглецов вчерашних привели, – спросил лейтенант, указывая на скучившихся бойцов.
– Да привел, – вздохнув ответил политрук и поправив шапку обратился к присутствующим.
– Товарищи красноармейцы и командиры, – после приветствий громко обратился ко всем политрук полка, – прошу обратить внимание вот на этих товарищей, – указывал пренебрежительно рукой капитан на стоящих рядом с ним новобранцев, – перед вами стоят далеко не герои и не доблестные воины Красной армии, а наоборот, трусы и, я бы сказал, дезертиры. Эти люди, подвергнувшись панике и малодушию, после вчерашнего боя позорно сбежали с передовой. Проявив трусость, они предали своих товарищей, то есть вас всех, кто здесь находится, – в знак подтверждения своих слов капитан обвел рукой присутствующих в траншее людей. – Более того: они предали свою Родину и весь наш советский народ, наших матерей, отцов, сестер и братьев. Стыд и позор! Они опозорили честь наших доблестных воинов, тех, кто, проливая кровь в борьбе с фашистскими захватчиками, не щадя своей жизни, защищает нашу Родину. Командованием и партийным руководством полка, а также руководством комсомольской организации принято решение вынести этот вопиющий случай на всеобщее обсуждение, – ровным и уверенным голосом произносил свою речь капитан. – Вот как вы, товарищи, решите, так и будет. Судьба этих людей в ваших руках: решите предать их суду трибунала – значит, они пойдут под трибунал. Оставите на поруки – значит, здесь, в траншеях, рядом с вами они будут кровью искупать свою вину.