Прожектор выхватил из полутьмы ослепительно белую, гибкую фигурку Павловой. Яркое пятно света неотрывно следовало за её лебедем – умирающей птицей, борющейся за жизнь. Движенье рук, напоминающее волнообразные взмахи крыльев. Волнующая музыка… В зале наступила абсолютная тишина. Было слышно, как движется смычок первой скрипки и как дышит дирижёр.
На сцене металась юная, очень хрупкая девушка. Нет, не девушка – умирающая птица. И её движения были настолько прекрасны, что в глазах многих зрителей засверкали… слёзы.
Танец закончился. Смолкла музыка. Лебедь умер… В зале повисла мёртвая тишина. Минута, другая, третья. Павлова поднялась. Раскинув руки-крылья подошла к рампе. Поклонилась. И тут раздался шквал аплодисментов. И – крики, восторженные крики. И всё это превратилось в гром, в бурю, в землетрясение.
Её долго не отпускали со сцены. Вышли Фокин и балерины. Павлова – в центре. Русская труппа почтительно склонила головы. Это был триумф Анны Павловой и – русского балета.
Наконец, поклоны закончились. Публика не расходилась и аплодировала, аплодировала. Павлова ещё вышла несколько раз, утопая в цветах, которые летели на сцену со всех сторон. Потом прижала руку к груди – извините, устала…
Она сидела перед зеркалом в гримёрной и пристально вглядывалась в своё лицо. Что они увидели в нём? Чем она их так подкупила? Павлова не знала.
В дверь постучали. Анна произнесла обычное:
– Да-да…
В дверь просунулась голова Дягилева. Розовощёкий улыбающийся Сергей Павлович восхищённо поцокал языком:
– Ну, Анечка, это нечто! – Потом торопливо добавил, – А я не один.
Дверь распахнулась и из-за спины Дягилева шаркающей походкой выступил… Камиль Сен-Санс.
Павлова поднялась с кресла. Шагнула навстречу. Старик взял её руку и с чувством поцеловал.
– Еле пробился к вам, – сказал он. – Представьте, не хотели пускать. Я понимаю, вы устали…
– Нет, что вы! – ответила по-французски Павлова. – Я очень рада увидать вас, дорогой Камиль.
Сен-Санс улыбнулся. Её французский был превосходен. Талантливая женщина. Очень талантливая, причём, во всём.
– Я хочу выразить вам своё восхищение, – сказал Сен-Санс. – Только сейчас, увидев вашего «Лебедя», я понял, какую прекрасную музыку написал. Только сейчас!
Павлова смутилась. Это была не просто похвала. Это было объяснение и даже признание. В подёрнутых слезой глазах старика Анна разглядела… любовь. И она в эту минуту любила этого незнакомого человека, хотя всегда представляла себе его несколько иным.