***
Из рассказа сестры пациента. Все мы ждали конца операции, который уже длится третий час кряду. Сидели на скамеечке перед входом в хирургическое отделение. Вдруг торопливо в отделение прошли главный врач, его заместитель и поликлинический хирург. Когда они вошли в отделение, я приоткрыла дверь в коридор. Все трое вошли в операционную. На душе стало тревожно. Что бы это могло значить? Значит, что-то случилось на операции? – сверкнула в мозгу тревожная догадка. Подбежала к двери операционной комнаты. Прислушалась. Было слышно, как громко почти матом ругался главный. До меня доходили лишь отдельные слова:
– «Кретин – вот ты кто! Я тебя отдам под суд – новатор хренов! Безмозглый! Где ты вычитал, что „листенон“ применяется без искусственного дыхания? Да это же…».
Спустя некоторое время главный врач весь багровый от ярости с шумом распахнул дверь и вышел в коридор, на ходу пытаясь закурить. Ноги мои подкосились, стали ватными. Я медленно осела на пол прямо в коридоре. Я поняла, случилось непоправимое. Что могло произойти? Жив ли брат? Неужели? В это время мимо меня прошел черный от злости и испуга хирург, который оперировал моего брата. Он не посчитал нужным даже взглянуть в мою сторону или побоялся поднять на меня глаза, а, обернувшись назад, лишь приказала операционной бригаде:
– «Несите его в морг».
Мне стало совсем дурно. Кого в морг? Почему в морг? Неужели? Что он умер? В глазах потемнело. – О Боже! Ведь всего несколько часов тому назад он был жив, на своих ногах его повели в операционную. А до операции мы с ним переговаривались: – «Вот избавишься от язвы, мы тебя поженим. Хватить испытывать наше терпение. Родители ждут – не дождутся того дня, когда ты приведешь в дом невестку».
Все померкло в глазах. Что было потом, помню смутно. Как в тумане. Все забегали. В коридор ворвались мои, плач, крики. Я кинулась на каталку, на которой везли моего брата. Никаких признаков жизни он не подавал.
– «Да сделайте же что-нибудь, – взмолилась я. – Может, нужна капельница, укол, еще что-то! Ну, сделайте что-нибудь!»
Врачи молча стояли вокруг, скорбно опустив глаза. Было ясно. Что теперь уже ничего невозможно сделать. Он мертв. После этого санитарка накрыла лицо белой простыней… Мы тогда так и не дали медперсоналу перевести тело моего брата в морг. Мы насильно забрали его домой. В тот час мы ничего не хотели выслушивать, тем более сумбурное объяснение оперировавшего его хирурга о том, что будто бы мой брат страдал пороком сердца и во время операции, у него внезапно остановилось сердце.