– И ты им поверил? Да просто у них хирурги слабые. Чуть что сразу отправляют больных к нам, – с раздражением в голосе сказал он. – А сами упрашивают больного и их родственников не говорить нам о том, что якобы они к ним не обращались. Причина то ясна, не смогут они должным образом прооперировать таких больных. Вот потому они потихоньку переправляют всех тяжелых больных к нам. И куда смотрит органы здравоохранения? – возмущался он.
– Рустам Назарович. Правда, я не знал об этом, но отказать в госпитализации такому тяжелому больному, поверьте, я не могу.
– Пойми, Вохид. До каких пор мы будем принимать, и лечить граждан соседнего государства? Там у них свои больницы, свои кадры. На такие цели отпускаются средства, оборудования, а они живут у нас под боком, ничего не предпринимают. Почему мы должны изворачиваться, находить средства, тратиться на лечение их граждан, – не унимался Мирзопаязов. – Вот мы сейчас посмотрим. Если тяжесть состояния больного позволяет, направим их обратно.
– Но… Рустам Назарович. Он и вправду очень тяжелый. Как бы оправдываясь, сказал Вохид. Забежав вперед, он открыл дверь в комнату, где принимали того самого больного. – Вот этот больной Рустам Назарович. – указал Вохид на больного, лежащего на кушетке. Вокруг стояли несколько родственников – две мужчины и женщина.
– Ну, здравствуйте соседи! – поздоровался с ними Мирозопаязов, усаживаясь на стул рядом с кушеткой. Мельком взглянув на больного, он повернулся к родственникам. – Рассказывайте, что случилось. В разговор вступил старик в колпаке. Это был отец больного.
– Уважаемый доктор! Мы приехали из кишлака. Привезли к вам моего сына. Он заболел с неделю тому назад. Вначале появились боли в животе, тошнота и рвота. Думали, пройдет, ан нет. С течением времени состояние ухудшалось. А сегодня ночью стало совсем худо. Вот мы и решили привести его к вам. – Доктор! Помогите ему.
Мирозопаязов недовольно пробурчав, повернулся и начал осматривать больного. Уже с первого взгляда было ясно, что больной тяжелый: заостренные черты лица, кожа бледная с сероватым оттенком, живот вздут, в акте дыхания не участвует.
– Покажи язык.
Больной высунул язык, который был сухой, как щетка. Щупая пульс, Мирзапаязов вслух пробурчал, чтобы слушали.
– Пульс слабый, частый. Наверняка у него низкое артериальное давление…