В рассуждении характер причин как бы накладывается на характер мотивов, причем чувства и идеи, с их удовольствиями и болью, остаются основой обоих характеров. Одно и то же конкретное чувство, идея, удовольствие или боль, таким образом, могут быть одновременно не только мотивом и причиной, но и концом акта воления или выбора; мотив – в той мере, в какой это фактически преобладающее желание или фактически принятое желание, причина – в той мере, в какой это желание признается действительно предпочтительным, а конец – в той мере, в какой размышление завершается его принятием, что делает его началом дальнейшего продвижения в том же направлении. Тогда мотив или желание становится сознательно выбранным действием, а конец одного действия – началом другого в соответствии с ним самим.
Продолжение сравнения желаний определенно выводит на первый план нашу третью категорию – причину предпочтительности в волевых действиях. Сравнивая представленные альтернативные действия, каждое из которых обладает определенной желательностью, с целью выбора одного из них, я рассматриваю их природу, последствия и отношения, вызывая идеи и чувства, связанные с ними по ассоциации. Я классифицирую их с их аналогами и сравниваю их друг с другом в отношении всей сознательной жизни, в которую они предлагаются для принятия. Я рассматриваю преимущества и недостатки различного рода, связанные с каждой из них, а также уверенность или неуверенность, с которой их можно ожидать. Каждая из рассматриваемых альтернатив, имеющая определенную степень побудительной силы, теперь изменяет свои отношения в этом отношении, рассматривая и комбинируя с каждой из них связанные обстоятельства, которые увеличивают или уменьшают ее желательность. Другими словами, я взвешиваю причины за и против каждого альтернативного действия, принимаю решение в пользу того, которое в целом имеет перевес причин в свою пользу, и тем самым придаю наибольшую побудительную силу наиболее очевидно разумному действию. Таким образом, посредством актов сравнения преобладающая причина увеличивает побудительную силу представления, которому она отдает предпочтение, и делает его моим преобладающим мотивом в действии.
Здесь справедливо и неизбежно возникает вопрос: «Как могут причины, которые являются лишь знаками и признаками, causie cognoscendi, предпочтительности действий, давать перевес мотивам, которые являются реальными условиями действия, будучи энергией нейро-церебральных процессов? в конце концов, состояния или процессы сознания оказывают реальное влияние, реальное действие на нейро-церебральный механизм, и оказывают его в самом сердце и центре всей системы поведения, в акте или поворотной точке волевого решения и выбора.