Поскольку суждения также являются актами, из этого следует, что они могут определяться мотивами, которые не являются причинами. В этом случае, строго говоря, определяется не суждение, а согласие.
Я думаю, что, должно быть, именно от того, что я потерял из виду волевые действия как единственный непосредственный объект совести, я пришел к тому, чтобы написать, как я писал в 1870 году: «Конец делает правильным все, что правильно, даже сам Критерий». (Теория практики, кн. II, гл. II, §80, параграф 2). Только в качестве реального условия можно сказать, что Цель делает Критерий правильным; и даже тогда, только в том случае, если мы можем представить ее и как Цель человеческих действий, и как реальность, существующую от вечности и до вечности. Вопрос об установлении цели человеческого действия, то есть того, в чем оно, как известно, состоит, должен быть отделен от дальнейшего вопроса о том, какое отношение (если предположить, что оно установлено) оно имеет к Вечной и Божественной Силе. Именно цели, мотивы и причины, как положительно известные нам, и их приоритеты между собой в порядке познания (хотя и не без ссылки на их ближайшие реальные условия), интересуют нас, когда мы закладываем основы этики путем анализа опыта. Теперь без критерия правильности действий знание о правильности Концов так же невозможно, как и знание о правильности самих действий.
Work cited. Book I., Chap. II., §38, and Book II., Chap. II., §80.