– Должен полагать, что и покойный князь, вместе с маркизом прибыл именно оттуда, – решил уточнить изобретатель.
– Именно так.
– Кстати, говоря, нет ли каких-либо известий от Андрэ?
– Пока никаких, после того как он пришёл в себя он был отправлен в особняк маркизу, ведь как вы помните, нотариус и суд постановил о том, чтобы имущество князя, вместе с имуществом его покойного брата – герцога Бактрийского перешло ему, – уточнил Самуил Мур. – Но о его лаборатории, о которой он говорил нам даже думать не приходиться, он не в слишком хорошее состоянии здоровья, чтобы достигать хоть каких-нибудь результатов.
– Думаете мы зря выделили такую сумму?
– Мы даже для прочих трат выделяем в разы большие средства, поэтому думаю об этом даже жалеть не приходиться, – уточнил граф Мур, который владел в разы большими средствами, не только выделенными этому юноше Андрэ, но и по сравнению с Аметом, особенно учитывая так бешено меняющееся состояние учёного.
– В этом я с вами соглашусь. Признаться, у меня такое ощущение, как будто я бы отлучён от всего света за время своего прибывания здесь.
– Я вас понимаю, Амет, можете в этом не беспокоиться. Вы хоть и увидели немного, вам только 20 лет и хоть разница в нашем возрасте не столь большая, но всё же когда я перешивал не только такие, но и более худшие предательства, случайно, так как и вы, ввязывался в интриги и трудности – я переживал и более худшие состояния депрессии, главное, чтобы вовремя из него выйти.
– Благодарю вас, господин Мур и могу сказать, что покой – один из лучших лекарств в таком случае, вместе с природой, дорогим и близким другом, как вы.
– Спасибо, Амет.
– Но нет ли каких-нибудь известий от её величества или прочих участников тех событий, что так нас потрясли?
– Пока никаких известий нет.
– Ну в таком случае, нам пора отправиться к барону, по пути дав распоряжение господину Сангвину.
В ответ на это граф Мур только положительно кивнул, подходя к двери и открыв её, на что изобретатель также кивнул, по пути взяв свою трость и отложив плащ-накидку, заменив её на костюм. Они оказались в зале второго этажа каюты учёного, откуда они спустились на первый этаж, выйдя через зал в прихожую, а оттуда на палубу, на которой находилась каюта.
Покинув помещение, сразу можно было стать свидетелями тех масштабных изменений, которые производились со стороны товарищей в ходе всего этого действа, в особенности нельзя было не поразиться тому, что абсолютно все пожелания графа Амета учитывались. Более того, теперь, когда лично сам граф принимал непосредственное участие во всём этом формировании, самые различные дополнения, вышедшие из его уст и влияния, отдельно радовали.