Мои пальцы дрожали на холодной поверхности гроба. Ноги приросли к полу, кровь стыла в жилах. Собравшись с духом, попробовал поднять крышку, но ее кто-то держал изнутри. Она не могла быть настолько тяжелой, к тому же чувствовалось сопротивление. Там явно не хотели показаться на свет.
Несколько секунд мы боролись, и подкатывающий к горлу страх смешался с азартом. Я выигрывал сантиметр за сантиметром, и наша возня уже казалась нелепой и даже смешной. Что за стеснительная тварь там сидит?
Внезапно крышка поддалась, и я упал на пол с нею в руках, невольно зажмурившись в ожидании худшего. Но вновь стало тихо. Накинуться и разорвать за вторжение никто не спешил. Слышно лишь бульканье жидкости из расколотых при падении склянок. Воздух наполнился резким химическим ароматом, перебив запах тлена, от которого свербело в носу.
Замирая от страха и не дыша, я сел на корточки и робко заглянул в гроб, готовясь лицезреть ужасного монстра. Но там лежала красивая и совершенно обнаженная девушка, стыдливо закрывавшая ладонями полную грудь и низ живота.
Это была блондинка с длинными волосами, струящимися по мраморно-белой коже. Ее большие глаза цвета лазури, обрамленные густыми ресницами, смотрели на меня с презреньем и гневом. Тонкие черты лица, чувственные губы, изящная шея, как у античной статуи, делали поразительно похожей на Юльку, как если бы та стала ведьмой, проявив свою настоящую сущность. Наверное, ее песню я слышал здесь в прошлый раз.
Увидев меня, девушка села и замахнулась с грацией кошки, двигаясь плавно и неестественно быстро для человека. Впрочем, быть им она никак не могла.
Ее лицо исказилось от злости, превращая божественную красоту в нечто инфернальное и завораживающее одновременно. Отвешенная мне пощечина обожгла и швырнула на пол с неженской, поистине демонической силой. В этот момент ее глаза засветились зловещим и мертвенно-лунным, а над головой проявились изящные и загнутые полукругом рога.
– Дурак! – подвела итог она нашей борьбе. Ее голос прозвучал одновременно мелодично и грозно, отдаваясь эхом в уме.
Извиниться я уже не успел, потому что проснулся. И на этот раз сильно о том пожалел. Сердце еще колотилось, а щеку жег след от пощечины. Там словно клеймо.
Я лежал, уставившись в потолок. Вероятно, перед этим что-то кричал, потому что в автобусе привстали с кресел и смотрели на меня удивленно. Но что мог бы им сейчас объяснить?