Современному обывателю странно представить, к примеру, технологии «цветных революций» нашего времени со всеми этими сердечками на полицейские щиты, цветочками в дуло автомата, детскими колясками на фоне мрачного полицейского оцепления вне, скажем так, современного нам глобально-демократического времени. Между тем подобное было вполне обыденным явлением, например, в царской России, когда женщины выходили на первый план протеста и приехавшие на разгон казаки, смутившись от такой немужской работы, ретировались со словами, что, мол, не разгонять же баб нагайками. Политический эффект участия женщин в протестах, на который рассчитывали протестующие, был понятен: дезорганизация власти и правоохранителей. «По городу носятся упорные слухи, что солдаты убили прикладами жандармского ротмистра, зарубившего солдата за неисполнение приказа бить баб прикладами»[15]. И подобные технологии применялись не только в продвинутых столицах, но и при бунтах крестьян против помещиков: пока женщины шли на штурм усадьбы, мужики наблюдали за «разведкой боем» и поджидали с заранее приготовленными телегами для барского добра. «Ещё накануне первой революции крестьяне выработали своеобразную погромную стратегию, в которой прикрывались женщинами, пуская их первыми в “бой”»[16]. Подобной была роль женщин и в политических протестах в Иране во время Исламской революции 1979 года: Хомейни призывал женщин участвовать в уличных маршах. Многие исследователи и сегодня считают определяющей роль иранских женщин в общем успехе протестов: «Сцены, подобные той, когда та или иная мать спешила к месту схватки с ребенком на руках, перед стволами винтовок, являются свидетельством решающего вклада, который внесла в борьбу большая часть общества»[17]. То есть манипуляция с противопоставлением мирных женщин с детьми грубой силе государства связана вовсе не с политтехнологиями в нарративе «демократия против авторитаризма», но в первую очередь с более древними культурными доминантами, представлениями о мужском и женском, защитниках и защищаемых.
Любой политик или самовластный правитель, причём в любые времена, всегда опирается на хронотоп и одновременно пытается управлять им, создавать его под себя. Никакой репрессивный аппарат и мощь властителя ни в какие времена не позволяли исключительно силой удержать власть – и уж тем более мобилизовать народ и воплотить все амбициозные замыслы этого самого властителя. Даже такому крутому своим нравом царю, как Пётр Первый, необходим был свой Феофан Прокопович в идеологии и опора на церковь в управлении империей. Прокопович в своём миссионерстве обосновывал и помещал Петра в православное миропонимание, а подконтрольный Святейший Синод позволял обеспечить лояльность самого массового социального института в период большой ломки московского хронотопа.