В начале XX века вышла работа математика ГЛ. Минковского «Пространство и время», которая оказала влияние на теорию относительности А. Эйнштейна и в которой в категориях математики и геометрии говорится о том, что время само по себе и пространство само по себе – пустая фикция и только единение их сохраняет шанс на понимание реальности. Физиолог А.А. Ухтомский, который, собственно, и ввел понятие на основе греческих слов «хронос» – «время» и «топос» – «место», анализируя в своих опытах реакции нервной системы на внешние раздражители в зависимости от расстояния и места внешних предметов, сформулировал суть хронотопа как зависимость и целостность любого живого организма с окружающим пространством-временем. Сразу напрашивается известная формула «бытие определяет сознание», но это бытие, по Ухтомскому, не довлеющее, а череда взаимообусловленных и детерминированных событий, когда реакция на раздражитель приводит к неизбежным следствиям в пространстве-времени. «Отныне знать – значит “предвидеть однозначно историю системы”. Знать вещь – предсказать её судьбу»[6].
Предвосхищение или уверенное ожидание определенного будущего означает его оценку с точки зрения вреда или пользы для организма. Следовательно, выбор реакции, в том числе не инстинктивный, но моральный выбор. Соответственно, из математики, психологии и физиологии у А.А. Ухтомского появляется уже философско-этическая постановка проблемы хронотопа, суть которой можно выразить следующим образом: раз всё неизбежно происходит в обусловленных хронотопом событиях, то какая ответственность лежит на человеке, когда его шаг или действие точно, возможно уже без всякого его участия, в дальнейшем породит то или иное неизбежное следствие?
Наш замечательный мыслитель филолог М.М. Бахтин, который присутствовал в 1925 году на докладе А.А. Ухтомского «О временно-пространственном комплексе», перенес понятие «хронотоп» в сферу искусства, эстетики, этики и шире – в сферу социокультурного. Хронотоп для Бахтина – это уже не просто единство пространства-времени как объективная реальность существования, но самостоятельные локальные миры, со своей спецификой и, соответственно, со своими типичными хронотопными сюжетами-сценариями. Грубо говоря, «в каждой избушке свои погремушки», «в городе хромых прихрамывать не грех», а не объективно одинаковые и общеобязательные закономерности жизни в избушках или хождения в городах. Хронотопы «являются организационными центрами основных сюжетных событий романа», и одновременно хронотоп наполняет сюжет чувствами и контентом, сюжетные события «конкретизуются, обрастают плотью, наполняются кровью»