В мореходке Неля подружилась с преподавателем английского Маргаритой Голод. Веселая пухленькая и дружелюбная брюнетка с модной стрижкой уцепилась за Нелю как за спасательный круг. Кроме подходящего возраста, Неля еще оказалась москвичкой, много читала, была политически подкована и являлась членом КПСС, что означало в эти годы высокую золотую пробу, ее знание английского вызывало уважение и легкую зависть коллег. Остальные трое преподавателей были гораздо старше, не слишком дружелюбные к Ритуле латыши, холодные и чопорные как английские лорды. А Ритка сыпала еврейскими анекдотами, могла заболтаться с курсантами, как со взрослыми людьми, никакого начальства не боялась, потому что ее папа был шишкой в горкоме партии. Кстати, благодаря ему она и попала на это не слишком хлебное, но теплое местечко. Рита знала всех лучших портных в городе, все комиссионки и все последние сплетни. Обожала посидеть в кафе с пирожным и сигареткой, кофе пила только со сливками, а ее излюбленные выражения «чем в таз, лучше в нас», «пока толстый сохнет, тонкий сдохнет», «чем будет болеть сердце, пусть лучше болит живот» стали семейными присказками и у Здановичей. Ритка, хохоча, рассказывала, что ее бабушка, старая еврейская матрона, чудом пережила голодомор и сетовала, что фамилию Голод они получили в качестве предсказания, но своевременно его не расшифровали. Зато готовила Эстер Соломоновна потрясающе, могла сварганить обед из топора и держала в голове тысячи рецептов. В сорок первом семья бежала от немцев в Среднюю Азию и вернулась после войны на пепелище. Пепелище было уютной четырехкомнатной квартирой в Старой Риге, подружки иногда заходили туда на чаек-кофеек и булочки с корицей. Бабуле на удивление понравилась новая подруга внучки, сдержанная блондинка с мужем красавцем-евреем. Она хотела такого же для своей Ритки. Через пару лет барышне нашли-таки подходящего стоматолога из Даугавпилса, а лет через двадцать тот стал водителем желтого такси в славном городе Нью-Йорке. Мечта бабушки стала явью.
Ритулин знакомый портной по блату сшил Виктору выходной костюм, а позднее ему заказали и новую тужурку. Темно-синие глухие с высокой стойкой кителя офицеры носили ежедневно, а в праздничные дни и по другим особенным поводам было положено надевать черную тужурку с белой рубашкой и черным галстуком. С тех пор наш красавчик брал вещевое довольствие тканью, надо сказать отменной, и раз в несколько лет шил себе форму у портных. Индпошив сидел идеально, выставляя спортивную фигуру обладателя в очень выгодном свете. Синие «кэжуал» кителя получал по разнарядке, как и все сослуживцы, а уж тужурки-то шил и белоснежные рубашки к ним подбирал специально. Такую роскошь редко кто себе позволял, у окружающих были другие приоритеты, кто-то копил на автомобиль, кто-то на золото-брильянты-шубы, хрусталь и ковры, кто-то просто пропивал. Говорят же «в каждом домушке свои погремушки», у Здановичей, например, были хорошие велосипеды и тужурки от портного. Они готовы были спустить деньги на авиабилеты, на незабываемый отпуск, на подарки родным, а потом пару месяцев отдавать долг более рачительным приятелям или «кассе взаимопомощи» (эта палочка-выручалочка спасала многих офицеров из трудных финансовых ситуаций). Неля тоже шила себе нарядную одежду в ателье, пусть даже обручальное кольцо они купили ей аж на «хрустальную» свадьбу, и в ушах красовались не изумруды, а недорогие стильные клипсы, но платья к праздникам заказывала у портних.