– Всю жизнь мечтал!
Когда мы дошли до конца низкой платформы, обрывавшейся прямо посреди путей, сзади послышались рыдающие вопли. Растрепанная пассажирка металась между колоннами, размахивая открытой сумкой, из накрашенного рта, ставшего почему-то квадратным, как довоенный репродуктор, несся нарастающий вой:
– Обокра-а-али! Все деньги вытащи-и-или! О-о-ой, куда ж мне теперь, лю-ю-ди до-о-обрые?!
К ней скучающей походкой уже направился милиционер. Он был, как и все местные постовые, в белой форменной рубахе с короткими рукавами и невероятной фуражке размером, наверное, с зонтик от солнца.
– Цыгане! – с угрюмым удовлетворением определила тетя Валя и снова проверила свой ридикюль.
– Редкий день кого-нибудь не обносят, – вздохнула Нинон. – Такой вот народ рукастый! Я деньги всегда к лифчику изнутри булавкой пристегиваю. От греха!
Не зря, выходит, цыганята кривлялись и строили рожи, они смеялись над нашей доверчивостью, а ведь сами всю дорогу ходили по вагонам, плакались, попрошайничали, предлагали погадать, и люди из сочувствия угощали их конфетами, фруктами, даже куриными ножками. Мне пришла в голову мысль: хорошо бы создать где-нибудь охраняемый район, чтобы там приучать их к усидчивому труду и честности. Я на ходу поделился этим соображением с дядей Юрой.
– Отличная идея, племяш! У тебя не голова, а Дом Советов! – похвалил он, отдуваясь, – Можно в Биробиджан их отправить, по соседству с евреями. Два сапога – пара.
– А кто такой Засядько?
– О, это легендарный мужик, начальник шахты на Донбассе!
И Башашкин, пыхтя от натуги, рассказал такую историю. Сталину кто-то доложил, что Засядько пьянствует на работе. Вождь вызвал его в Кремль, вроде бы для отчета, и между делом наполнил стакан водкой. Тот поблагодарил, выпил не морщась и продолжил доклад. Хозяин минут через десять налил ему еще, шахтер хряпнул, рукавом занюхал и дальше рапортует. Такая же история вышла и с третьим стаканом. Генералиссимус начал сердиться, шевелить усами: мол, правду сказали: тот еще бухальщик! Но когда он хотел налить ему в четвертый раз, тот накрыл посуду ладонью и строго сказал:
– Это лишнее, Иосиф Виссарионович, отец родной! Засядько меру знает.
Вождь засмеялся, хлопнул его по плечу, наградил орденом Ленина и отпустил восвояси.
– Засядько-то меру знает, – ехидно заметила Батурина, слушая наш разговор. – Не то что некоторые…