Бао-гун оглядел юношу. С виду ему было не более двадцати, но держался он с таким достоинством, что невольно внушал уважение.
– Почтенный брат, – встав с места, обратился к незнакомцу Бао-гун, – присаживайтесь к моему столу, прошу вас! Почту за счастье с вами побеседовать.
Юноша принял приглашение. Бао-гун налил ему вина и спросил:
– Как вас зовут, уважаемый брат?
– Меня зовут Чжань Чжао.
Бао-гун тоже назвал свое имя. За беседой они не заметили, как осушили целый чайник вина[17].
– Простите, уважаемый брат, – сказал наконец Чжань Чжао, – я должен вас покинуть, у меня дела.
Он расплатился с хозяином и вышел.
Вскоре тронулись в путь и Бао-гун со слугой. Дорога была незнакомой, и Бао Син спросил у попавшегося им навстречу пастуха:
– Скажи, братец, где мы находимся?
– В двадцати ли к юго-западу от Саньюаньчжэня. Вам бы надо ехать прямо на запад, а вы свернули в сторону. Теперь придется сделать лишние тридцать ли!
– А можно здесь где-нибудь поблизости заночевать? – спросил Бао Син, смекнув, что засветло им не добраться до селения.
– Можно в деревне Шартунь, но там нет постоялого двора.
Пастушонок погнал стадо дальше, а Бао Син вернулся и доложил своему господину все, как есть. Бао-гун решил заночевать в Шартуне.
Вскоре показался храм с надписью над входом: «Кумирня Золотого дракона – хранителя государства»[18].
– Пожалуй, заночуем в храме, а как проснемся, воскурим благовония, – обратился Бао-гун к слуге, который тотчас остановился и постучал в ворота. На стук вышел монах, спросил, кто они и зачем пришли. Слуга объяснил все, как полагается, и монах пропустил их в ворота. Бао Син привязал коня, и вместе с господином они последовали за монахом, который провел их в небольшой чистый дом, стоявший во дворе позади зала Облаков.
Монах подал чай, завязал разговор с Бао-гуном и, узнав, что тот едет в столицу на экзамены, выразил свое удивление.
– Имя мое – Фа-бэнь, – представился монах. – А еще в этом храме живет Фа-мин, мой собрат по учению.
С этими словами монах поклонился и вышел. Послушник накрыл на стол. Путники поели, и Бао-гун, поскольку время было уже позднее, велел Бао Сину не тревожить послушника и самому отнести посуду на кухню. Но едва Бао Син вышел, как увидел во дворе женщин с букетами цветов, они смеялись и громко говорили между собой: