По мере истощения торговых запасов у меня появилось больше времени на посещение книжной лавки, и я уже присмотрел две книги, которые намеревался выкупить перед отплытием домой.
В тот день я в очередной раз наведался в книжную палатку, чтобы обсудить трактат Страбона с Феофаном, владельцем этой лавки. Об этом мы сговорились с торговцем в предыдущее моё посещение.
У входа в палатку мы столкнулись с богато одетой киевлянкой. Вернее, это она буквально врезалась в меня. Задохнувшись от возмущения, она злобно посмотрела на меня, и я тут же утонул в бездонной глубине её голубых глаз. Алые пухленькие губки уже разомкнулись, чтобы злобно отчитать меня. Но вместо того, чтобы разразиться бранью, её васильковые очи округлились по какой-то причине и уставились на меня. Его губки расплылись в улыбке, проявив очаровательные ямочки на пухлых щёчках.
Мы бесконечно долго стояли, глядя друг на друга широко распахнутыми глазами. И не было сил отвести взгляд.
На самом деле это длилось буквально пару мгновений, разрушенных голосом холопки:
– Госпожа, с вами всё хорошо.
– Да, Дарина, – вздрогнув от неожиданности, негромко произнёс синеокий ангел, – всё хорошо. Следуй за мной.
Одарив меня на прощание ослепительной улыбкой, девушка развернулась и удалилась по главному рыночному проходу в сопровождении холопки, державшей в руках какую-то небольшую, но толстую книжку. Я не осмелился долго смотреть им вслед.
– Кто это был? – спросил я у Феофана, войдя в лавку.
– Как кто! – выгнув брови от удивления, воскликнул грек. —княжна Марица Владимировна, дочь великого архонта Руси Владимира Мономаха! Я взял первую попавшуюся книгу, чтобы скрыть своё состояние, положил её на подставку, раскрыл наугад и сделал вид, что погрузился в её изучение. Я смотрел на цветную картинку в раскрытой книге, но перед глазами стояло радушно улыбающееся девичье лицо и огромные голубые глаза, в которых хотелось утонуть. Я пытался отринуть наваждение, но милый образ вновь и вновь возникал в моём сознании, заставляя сердце учащённо биться.
Феофан подошёл ко мне и что-то у меня спрашивал. Я отвечал, совершенно не осознавая что. В итоге грек, подивившись моим бестолковым ответам, оставил меня и вернулся в свой угол. А я продолжал пребывать в полном смятении чувств.