– Ты за столько лет не привык? – усмехнулась Хитер. – Эм… Никки…
Она закусила губу.
– Мм?
Мне попалась реклама голосового помощника для дома.
– Звонили из участка…
Я вцепился взглядом в экран.
– Надо же, как интересно…
– Вернее, это мы звонили в участок…
– Ого…
– Хотели спросить, что у них новенького…
– Невероятно…
– Трубку взял Дастин…
– До чего техника дошла…
– Он не захотел разговаривать…
– Ну на-адо же.
– Что?
– Надо же, – я повернулся к Хитер и не моргая посмотрел ей в глаза. – Удобно, и цена-то совсем небольшая. Думаю, может, взять?
Она перевела взгляд на экран и поджала губы.
– Ник, я всё понимаю, но ваши отношения мешают нашей работе.
– Что ты от меня хочешь?! – не выдержал я. И, оглянувшись на коллег, продолжил уже шёпотом. – Думаешь, мне это нравится? Знаешь, сколько раз я перед ним извинялся? Раз двести, но ему плевать. Ему всегда плевать. У него есть только чёрное и белое, а то, что за гранью, не входит в рамки его понимания, он отвергает и бросает без оглядки! Что я должен сделать?
– Извиниться ещё раз, – ответила Хитер, выслушав мою тихую тираду.
– И услышать в ответ, какой я козёл и предатель? Ну уж нет. Я принимал его чудачества все эти годы, я слушал его подколы и оскорбления, которые он называл шутками, оправдывал его, мол, бедняга, пришлось несладко. Да вот только, по-моему, с этой своей болью он справился давно и просто привык, что его лучший друг – совершённая тряпка, об которую можно вытирать ноги. Я прощал, понимал. А он не сумел простить мне одного-единственного… Это ведь даже не промах…
Я не заметил, как у меня повысился тон, как я вскочил и начал ходить туда-сюда мимо Хитер, причём, кажется, почти забыв про неё.
– Я делал это не ради себя, а потому что так было правильно, понимаешь? К тому же, если бы я не выполнил обещание, они бы меня в порошок стёрли…
– Ник…
– …А он зациклился на своей ненависти и мести, и ничего вокруг не видит! Она ему стала важнее дружбы, так пусть катится к чёрту!
Я выдохнул. И понял, что в редакции наступила тишина, сконцентрированная на моей маячащей по редакции персоне.
Хитер смотрела на меня своим дурацким сочувствующим взглядом. Ларри приподнял бровь. Коллеги в недоумении повернулись в нашу сторону.
Думаете, меня это смутило? Ха. Я слишком стар и слишком часто позорился публично, чтобы краснеть и извиняться.