– Может, ты выйдешь вместо меня? – Анфиса наконец осмелилась произнести то, ради чего позвонила.
– Ты же знаешь, как к этому относится мой благоверный. Я не могу. Будет скандал. Я не хочу скандалов, – поморщилась Глафира, вспоминая тягостный характер своего мужа.
– Пожалуйста! У меня очень сложный клиент, я не могу между ними разорваться! Вся оплата и все остальное твое! – взмолилась Анфиса.
– Всё? – переспросила Глафира, удивившись такой щедрости подруги, готовой отдать все награды за своего клиента.
– Всё. Обещаю!
– И кто он-она? – от сложности навалившегося решения охрипшим голосом спросила Глафира.
– Актриса, – постаралась как можно более непринужденно произнести подруга.
– Ну нет! – решительно запротестовала Глафира. – Сравнила себя и меня! Ни одна актриса на меня не клюнет! Она даже в сторону мою не посмотрит!
– Да ладно! Скажи мне, кто смог мимо тебя пройти, кроме того единственного?
– Никто не смог! – констатировала Глафира, улыбнувшись и вспомнив вчерашнего врача.
– Вот именно! Не дури мне голову и не отмазывайся! Сходи, пожалуйста! Тем более это, скорее всего, и в твоих интересах… – Анфиса замялась и, понизив голос, с опаской спросила: – Он ведь не замечает, что ты почти на эмоциональном нуле, да?
– Не замечает… – вынужденно призналась Глафира, вздохнув.
– Вот-вот! Иди уже! – настаивала подруга.
– Ладно, уговорила! Скинь место встречи и фото…
***
Через три часа Глафира в полном обмундировании стояла в гримерке областного театра, куда на гастроли приехала небольшая столичная труппа.
Дверь открылась, и послышался гневный голос мужчины, возможно, режиссера, отчитывавшего актрису:
– Это бездарно! Даже для такого театра, как этот, это бездарно! Так нельзя играть! Весь спектакль должен был на тебе сойтись, а ты оказалась самым слабым звеном. Мальчишка – босяк сыграл свои полторы минуты лучше, чем вся твоя игра сегодня! Твои полтора часа не стоили его полутора минут. Что ты сегодня пыталась всем показать? У меня даже желания нет скрывать свое возмущение…
Грохочущие мужские шаги удалились. Вошла эффектная актриса лет пятидесяти, уставшая и надеющаяся подпитаться любыми положительными эмоциями от чего угодно, чтобы восстановить душевное равновесие. Сейчас хотелось покоя, но увидев уборщицу в гримерке, поморщилась и решила ретироваться, чтобы не тратить остаток сил на обслугу.