Он целовал ее глаза, а ладони робко прижались к талии (даже в таком состоянии она могла провести приемы, способные вырубить сознание человека, качественно покалечить или… убить, тем более – в таком состоянии). Он целовал ее щеки, и сердце гулко стучало в его груди, казалось, готовое выпрыгнуть оттуда на волю. Он целовал ее губы, а… тоненький пальчик Наташи оказался на его губах. Один удивленно нахмурил брови и увидел, что в глазах Наташеньки зажглись теплые и озорные огоньки, а уста почти неслышно прошептали:
– Решил воспользоваться моей беспомощностью, мальчик мой?
Один поспешно убрал руки с ее талии, попытался сделать шаг назад, однако этого ему не дали сделать. Наташа положила на его плечи свои сильные руки, притянула к своей груди – уже нежно, накрыла его губы своими устами, пьянящими, словно молодое вино, ладони вновь были на ее гибкой талии. А в мыслях крутился какой-то глупый мотивчик: «У моей Наталии очень тонкая талия». Или «гибкая»? А, неважно сейчас…
Проходя мимо родной школы, Один почувствовал легкую ностальгию. Его потянуло к ней. Наташа не стала этому препятствовать, она понимала, что, возможно, он последний раз видит свое счастливое детство. Зачем мешать столь невинному порыву души? Сражения со злобными тварями не то, что необходимо ребенку в его развитии и воспитании.
Царил полный переполох: ученики не учились, а учителя не учили. Все занимались пришкольным участком, наводили, так сказать, марафет – детишки возбужденно гомонили, щебетали, что хотя бы один день нет необходимости зубрить скучные уроки. Знакомый ажиотаж! Но только Одину. Наташа не посещала школьных занятий, ее всему необходимому обучала мать, а теперь их всему необходимому учит жизнь. М-да…
Всюду по своим неотложным делам сновали детишки и подростки (участие в марафете и сборке урожаев, наверное, принимали с первого по одиннадцатый классы – надо же как-то детей отвлечь от тяжелых бед, произошедших относительно недавно!), за ними пытались уследить, дабы никто не отлынивал, учителя и администрация школы, но, по счастью, на Одина никто особого внимания не обратил (Наташу ни один не знал). Абсолютно новый образ жизни и место жительства (правда, не легально) и «Трон» наложили на него свой неизгладимый отпечаток – старый Один умер, новый родился. Вначале он подумывал натянуть на голову глубокий капюшон, но быстро отказался от сей плохой идеи – тогда они выглядели бы точно подозрительно.