Один проснулся в холодном хмельном поту, подняв над ложем лишь торс, Наташины руки скользнули с него. Солнце только начало восходить над кроной Готреля (а также Змеиный лес, как Гилея, Хотрелль – по названию реки, протекающей через пол-леса, берущей начало где-то в горах изолированной ото всех Ледяной страны и впадающей в океан Ахмадона – и Руф-Рель), первые лучи светила едва коснулись маковок леса, когда Один в ужасе проснулся. Вослед ему на левой руке приподнялась Натали, ладонью правой прижалась к его щеке, повернув лицо к себе. В комнате стоял полумрак, но Харрол отчетливо видел голубые глаза подруги – в них не было ни толики сна, словно девушка и не спала только что, только участие, нежность, не скрытая сердечная привязанность.
– Что-то страшное приснилось? – сочувственно вопросила Наташа, глядя ему прямо в глаза.
– Не только! – в его голосе явственно звенели нотки тревоги и беспокойства. – Что-то нехорошее случилось – я чувствую запах гари.
Наталья невольно зашевелила крыльями носика, принюхиваясь к воздуху, смешно его сморщила.
– Кроме запаха перегара и просмоленного хвойного дерева ничего не чую, – она хотела поцеловать своего друга, но Харрол резко встал с ложа на пол, нашел одежду, морщась от головных болей и едва сдерживая желудочные спазмы – перебор с винами, да еще на старые дрожжи, давал о себе знать в весьма пренеприятнейшей форме – по-солдатски быстро оделся.
Теперь и Наташа инстинктивно ощутила тревогу, соскочила с постели, облачилась в одежды. Проснулся и стал одеваться Дмитрий, в комнату вкралась настороженная Еханна, поводя носиком во все стороны – запах дыма ей совсем не нравился. Через несколько мгновений путники выбрались из княжеских хором незаметно на единственную улицу Вьены, где творилось что-то невообразимое, настоящее столпотворение вокруг одного-единственного места.
… Полыхал один из домов в том месте, где улица расширялась, образуя нечто вроде площади. По правой ее стороне от княжеских хором и горел факелом некогда добротный высокий бревенчатый дом, рассыпая мириады искр, дым уходил в чистейшее голубое небо широким, завихряющимся сизо-черным столбом, выбрасывая в воздух огненные протуберанцы, хорошо просмоленное дерево трещало.
Все жители Вьены собрались, гомоня, у площади. Они роптали, что смарагды убили двух их кузнецов и защитников деревни, а Кристину лишили жениха. Лица – как одно – понурые, злые и недовольные.