Утром его разбудил стук двери. В барак и из барака все ходили и ходили бойцы, а дверь никто не придерживал. Внутри стоял мрак, потому что стекла окон были сплошь забелены грязной известкой. Вдоль стен выстроилось до десятка кроватей – половина пустовала. В простенках между окон висели плакаты с наглядными советами, как сделать перевязку себе и товарищу. Над своей кроватью Охватов увидел красочный плакат, с которого смотрела круглолицая улыбающаяся девушка с санитарной сумкой через плечо и красным крестом на белой косынке. Широкий ремень сумки разделял ее упругие груди, натягивал на них и без того тугую легкую кофточку.
Через пустующую кровать от Охватова лежал пожилой боец с черным крестьянским лицом и черной же морщинистой шеей, на которой была заклеена марлевым кружочком какая-то болячка. Перехватив пристальный взгляд Охватова, пожилой боец со вздохом сказал:
– На кой они приладили эту мебель – слеза горючая прошибает.
– Пусть висит, – немного сконфуженно сказал Охватов. – При ней веселее.
Пожилой сел, по-волчьи, не двигая шеей, избоченился к Охватову:
– Эх ты, жалостинка зеленая, вприглядку небось обходился еще!
– Клепиков, ты опять свое?
– Здравствуйте, Ольга Максимовна! Живой, товарищ доктор, он о живом и смекает.
Коровина мимо Клепикова прошла к Охватову и, откинув простыню на соседней пустой кровати, присела на краешек:
– Сегодня вам лучше?
– Вроде лучше. Не тошнит.
Пока она осматривала, выслушивала его, мерила температуру, Охватов разглядывал ее каштановые с атласным блеском волосы, вьющиеся на висках, большие, изумленно открытые глаза с чуточку припухшими от недосыпания веками.
– Вас можно отправить в роту, но лучше будет, если вы полежите здесь день-два.
– Я ничего, – согласился Охватов. – Я полежу.
Коровина поднялась, чтобы уйти, но Охватов нерешительно остановил ее:
– Ольга Максимовна, зачем этот майор так говорил с вами?
– Как говорил? О чем вы?
– Да вот ночью сегодня он говорил вам, чтобы вы никому не верили…
– Майор – начальник штаба полка, чтоб было вам ведомо. А подслушивать чужие разговоры по крайней мере нехорошо. – Коровина, строго подняв голову, направилась в свою клетушку, но на пороге обернулась и спросила: – Как ваша фамилия?
– Охватов.
– Отправляйтесь в роту, товарищ Охватов.
Охватов вышел из санчасти и через молодой сосняк по скользкой от сухой хвои тропинке поднялся на угор, с которого хорошо была видна железная дорога. Стоял тихий сумрачный день.