Все же, когда Корадзини оклемается, лучше держать оружие наготове. Джекстроу уже навел на него винтовку. Положив пистолет с глушителем рядом с собой, я достал свою «беретту».
– Вы были начеку, – произнес я, пытаясь привести мысли в порядок. – И ждали, когда он начнет действовать. Но каким образом…
– Вам что, схему начертить, док? – скорее устало, чем дерзко ответил Зейгеро. – Я же знал, что я не преступник. Как и Солли. Оставался только Корадзини.
– Понимаю. Оставался только Корадзини, – повторил я машинально. Мысли в моей голове мешались. То же самое, видно, происходило и с Корадзини, пытавшимся сесть. И все же я слышал некий тревожный сигнал в глубине души. Он звучал настойчивее и громче, чем когда-либо. Повинуясь ему, я начал подниматься. – Но ведь их было двое, двое! У Корадзини есть сообщник…
Я не закончил фразу: каким-то металлическим предметом мне по руке был нанесен такой сильный удар, что «беретта» отлетела далеко в сторону, а в затылок мне уперлось что-то небольшое и твердое.
– Ни с места, доктор Мейсон. – В спокойном бесстрастном голосе звучали сила и уверенность. Кто бы мог подумать, что он принадлежит преподобному Смоллвуду! – Всем сидеть! Нильсен, бросьте винтовку. Сию же минуту! Одно неосторожное движение, и я размозжу доктору голову.
Я стоял ни жив ни мертв. Человек, у которого такой голос, не бросает слов на ветер. Сомневаться в этом я не стал. Холодная решимость, прозвучавшая в нем, укрепила во мне уверенность: священный дар человеческой жизни для этого типа лишь пустой звук.
– Все в порядке, Корадзини?
Смоллвуд не испытывал никакого сочувствия к своему сообщнику. Ему нужно было, чтобы тот продолжал общую с ним игру.
– В порядке, – пробурчал Корадзини, успевший подняться и прийти в себя, судя по той ловкости, с какой он поймал брошенный ему мнимым проповедником пистолет. – Вот уж не думал, что человек со связанными ногами может так быстро двигаться. Но во второй раз ему меня не подловить. Всех вон, да?
– Всех вон, – кивнул Смоллвуд.
Несомненно, главным был этот человек, еще минуту назад столь неприметный. Теперь это оказалось не только вероятным, но и само собой разумеющимся.
– Всем вниз! Я сказал: всем. – Держа в одной руке пистолет, другой Корадзини отодвинул брезентовый полог. – Живей.
– Малеру не выбраться, – запротестовал я. – Он не может двигаться: он в коматозном состоянии. Больной…