– Я останусь. Мне хотелось бы оказать вам эту услугу.
– Видите ли, – начал я нерешительно, но дама тотчас же оборвала меня:
– Я-то вижу. В чем проблема? Думаете, я слишком стара, верно?
– Ну что вы, – запротестовал я тут же.
– Лжец, но джентльмен, – улыбнулась она. – Давайте не будем терять напрасно столь драгоценное для вас время.
Мы посадили девушку на первое из задних кресел, где было свободнее. Едва мы сняли с нее пальто, как ко мне обратился Джосс:
– Отправляемся, шеф. Через двадцать минут вернемся.
Как только дверь за ним закрылась, я разорвал индивидуальный пакет, и дама с любопытством посмотрела на меня.
– Вы хоть сами-то знаете, что надо делать?
– Более или менее. Я же врач.
– Да неужели? – Она разглядывала меня с нескрываемым недоверием. Ничего удивительного: в громоздкой, испачканной, провонявшей керосином меховой одежде, с небритым лицом я действительно мог вызвать подозрение. – Вы в этом уверены?
– Конечно уверен, – грубовато ответил я. – Хотите, чтобы я достал из-за пазухи диплом или повесил на шею бронзовую табличку, на которой указаны часы приема?
– Мы с вами найдем общий язык, – фыркнула пожилая дама. – Как вас зовут, милочка?
– Елена, – едва слышно произнесла вконец смутившаяся девушка.
– Елена? Какое славное имя. – И действительно, у нее это славно получилось. – Ведь вы не англичанка? И не американка?
– Я из Германии, госпожа.
– Не называйте меня госпожой. А знаете, вы прекрасно говорите по-английски. Вот как, из Германии? Уж не из Баварии ли?
– Да. – Улыбка преобразила довольно некрасивое лицо немки, и я мысленно поздравил пожилую даму. Ей ничего не стоило заставить раненую забыть о боли. – Из Мюнхена. Может, знаете этот город?
– Как свои пять пальцев, – с благодушным видом ответила ее собеседница. – И не только Хофбраухаус. Вы ведь еще совсем молоденькая?
– Мне семнадцать.
– Семнадцать, – грустно вздохнула дама. – Вспоминаю свои семнадцать лет, моя милая. То был совсем другой мир. Трансатлантических авиалайнеров в то время не было и в помине.
– По правде говоря, – пробурчал я, – и братья Райт не успели тогда еще как следует взлететь.
Лицо пожилой дамы показалось мне очень знакомым, и я досадовал, что не сразу вспомнил, кто она. Наверняка оттого, что привычное ее окружение ничуть не походило на мрачную стылую пустыню.