Все вылезли из-за стола и стали стелить постели. Ребятишки полезли привычным путем по брусу на полати, туда же отправился и Елизар, дед лег на краю. Вукол словно прилепился к отцу. Лавр застенчиво и дико продолжал рассматривать его исподлобья.
Бабушка и Настя расстелили кошму на полу. Лучина еще долго освещала избу своим мерцающим светом.
– Ну, как ты жил тут? – спросил Елизар сына. – Скучал?
– Нет, мы с Лавром всегда вместе… летом в поле берут нас, а то в лесу бегаем, товарищи есть… Никто меня никогда не бранит, а все-таки…
– Что?
– Сердце болело всегда… Зачем вы меня бросили?
Елизар вздохнул.
– Думали – лучше тебе будет у бабушки! В Сибири, брат, житье худое!.. Вот эдак насильно пошлют туда – за тридевять земель, за лесами, за горами, за болотами – и живи как хочешь!
– Почему насильно? За что? Дедушка сказал – за землю? за какую?
– А ты знаешь Дуброву? бывал там?
– Бывал! На Троицу, с девчонками, кукушкины слезки искать!
– Ну вот! Хорошо там? Любишь Дуброву?
– Люблю!
– А ее купец у нашей деревни отнял и живет в ней один! Вот собрались мужики на сход и послали меня в город, хлопотать за Дуброву, потому что грамотный я! А когда воротился весной – помнишь, може, когда медвежатник с медведицей приходил и пожар был?
– Помню! Небо горело!..
– В Кандалах мы тогда жили! Вскорости после этого отправили меня в город, а потом – в Сибирь… Мать пошла добровольно…
– Это когда мы ехали с колокольчиком?
– Помнишь разве? Ямщики Романевы действительно рядом и сейчас живут! По дороге заехали мы сюда и тебя сонного деду и бабушке отдали! А у тебя сердце-то об нас, что ли, говоришь, болело?
– Да! – тихо прошептал Вукол.
– А слышь, – вмешался дед, – слух идет, врут ли, нет ли – не знаю, будто и на Займище наше лесное тоже зрятся! Кто-то вроде помещикова наследника! Скажи, пожалуйста, скоро ли у мошенников землю отберут?
Елизар засмеялся.
– Говорю тебе, беспременно отберем, когда все разом двинемся отбирать!
Старик вздохнул.
Бабушка загасила светец, и все затихло в темной избе.
Наконец все заснули, кроме деда. Убедившись, что все спят, он начал думать, а думал дед по ночам всегда шепотом, молча думать не умел. Чаще всего вышептывалось у него его любимое словечко «мошенник».
– Скоро ли у мошенников землю отберут?
И сам же отвечал себе тихим шепотом:
– Не скоро!..