– Стыдно в твои годы, Бормотов, о глупостях говорить, – поучительно напомнил лейтенант. – Нашли тему! Враг ощетинился. Надо мобилизовать волю, сплотиться вокруг партячейки, чтобы успешно бить фашистского зверя… А ты, Шаганов, почему филонишь?
– Я только отдал лопатку…
– А где твоя?
– Товарищ уполномоченный! – вступился Бормотов. – Мы от бомбежки разбежались, перепутались. С миру по нитке шанцевый инструмент добыли. Командир взвода…
– Где ваш командир? – разгневался лейтенант. – Ну и дисциплинка!
– Он погиб, – в темноте разяще просто прозвучал голос Медведицкова. – Я остался старший по званию.
– Ну, так командуй! Устроили, понимаешь, говорильню…
Казаки молча проводили этого человечка, незвано появившегося и ушедшего, прозванного в полку Кузнечиком. Подавленное – после дневного ада – настроение вновь вернулось к ним…
Поднявшийся ветер взвихрил на прожогах камышовый пепел, саднил в горле удушливым запахом гари. Усталость одолевала людей, валила на вороха камыша, на постеленные поверх них попоны, оставшиеся от лошадей. Пахли они нахоложено-смутно лошадиным потом, степью. И не могли казаки унять души, потрясенные столь внезапной развязкой…
За полночь, пожалуй, со станичной окраины, донесся перекатистый грохот боя. С протяжным выхлопом, слитно залопотали ППШ, в ответ – визгливо-надсадный хор немецких «шмайсеров» и пулеметов, аханье гранат. Струи трассирующих пуль вдалеке рассекли поднебесье.
– Сошлись! – выдохнул Иван Епифанович и перекрестился. – Помоги и пощади, Господи, братьев казаков!
Двое суток кряду 5-й Донской казачий корпус бился с немецкими частями, имеющими не только позиционное преимущество, превосходящими селивановцев в вооружении, но и активно взаимодействующими с авиацией. Казаки овладели станцией Хопры, перерезали железнодорожную ветку, ведущую от Ростова к Таганрогу. Под их напором стал отходить противник из Нижнегниловской. Но с каждой атакой ряды казачьи таяли, редели столь катастрофически, что штаб Северо-Кавказского фронта, опасаясь потери корпуса, решил заменить его стрелковыми частями.
Ранним утром, 11 февраля, подошла пехота, и казаки стали передавать боевые позиции. Но едва донцы отхлынули, оттягиваясь в тыл, как немцы контратаковали! Пехотинцы дрогнули, попятились. Майор Рутковский, оперативник штаба 11-й дивизии, на собственный риск повернул 37-й и 39-й полки обратно, с ходу бросая в бой! И еще сутки сражались эскадронцы, позволяя основным силам корпуса переправиться на левый берег Дона, к сельцу Койсуг.