Молчали.
– Это было? – спросил Грибоедов.
– Было. Доктор жил где-то в Сокольниках.
Похвалы Кюхельбекеру отметили здравицами из графина, похрустели капусткой, вдохнули в себя запах ржаного хлеба, и Грибоедов откланялся.
– У нас еще чтение «Изидора и Анюты» Погорельского. Дмитрий Веневитинов обещал почитать своего «Владимира Паренского».
Грибоедов выказал сожаление:
– У нас с Иваном Сергеевичем Мальцовым через час прием у министра.
С дипломатами покинул «русский завтрак» и Соболевский. Уже в коляске автор «Горя от ума» сказал, призадумавшись:
– Им, видимо, надобен Ермолов. Возможно, ко мне приглядываются, ведь я отправляюсь именно к Ермолову.
А был ли хозяин у русской цензуры?
Двадцатого февраля 1823 года Грибоедов Александр Сергеевич покинул Тифлис, получив отпуск «для домашних дел». Секретарь по иностранной части наместника Кавказа генерала Ермолова намеревался поправить здоровье лечением в Европе, но главное – закончить комедию.
Через год, на Масленицу, в доме у Арбатских ворот, на углу улицы Воздвиженки, – дом принадлежал директору московских театршов Федору Федоровичу Кокошкину – Грибоедов впервые читал «Горе от ума». Как сочинитель он был уже известен: напечатал в альманахе «Полярная звезда» французскую комедию «Молодые супруги», переложенную русскими стихами. Грибоедов читал с удовольствием, ибо слушатели внимали автору зачарованно.
Лиза
– Все по-французски, вслух, читает запершись.
Фамусов
– Скажи-ка, что глаза ей портить не годится,
И в чтеньи прок-от не велик:
Ей сна нет от французских книг,
А мне от русских больно спится.
Лиза
– Ушел. Ах! от господ подалей;
У них беды́ себе на всякий час готовь,
Минуй нас пуще всех печалей
И барский гнев, и барская любовь.
Были: Василий Львович Пушкин, Степан Петрович Жихарев – соученик Грибоедова по пансиону, по университету, ныне московский губернский прокурор, Федор Иванович Толстой – «американец», артист Михаил Семенович Щепкин. Участник этих чтений Александр Александрович Стахович вспоминал: «Восторг был общий, после чтения сейчас же сели за блины».
Вот только покидал Грибоедов Москву в большой досаде. Ему стало понятно: в Москве поставить в театре «Горе от ума» невозможно и напечатать невозможно. Ехал за удачей в стольный град.
Дорога до Петербурга изумляла до негодования. Тридцатое мая. Земля зеленая, сады цветут, а в воздухе снег кружевом. На траве снег, березы стоят озябшие.