– Адам! – осекает его Римма когда он тянет ко мне руки. – Отстаньте вы уже!
– Это сложно сделать, учитывая, что в универе свежая кровь, – встревает третий с татуировками на шее. – Ну, кровь? Имя как? – кивает он мне.
Я бросаю взгляд на Римму, недовольно скривившуюся и отбивающую руку этого Зака, который не дает ей покоя с момента, когда только подошел. У меня по коже снова бегут мурашки. Хочется встряхнуться, чтобы они исчезли наконец.
– Немая, что ли? – подначивает меня этот с татуировкой. Перестает улыбаться и подается вперед, приближаясь к моему лицу.
– Разошлись, – слышим мы еще один голос.
Парни расступаются, пропуская того самого в темных очках, который прожигал меня взглядом. Он так и не снял их в помещении.
Я до скрипа сжимаю в ладони ручки сумки, пялясь на то, как он приближается. Бросаю испуганный взгляд на Римму и вижу, что и она притихла. Не шевелится и почти не дышит.
– Лев, – тихо произносит она, а он отмахивается от нее, как от назойливой мухи.
Я успеваю только увидеть, как парни отходят, и тот, кого Римма назвала Заком, оттаскивает ее в сторону.
Лев останавливается передо мной и, как и в прошлый раз, склоняет голову набок. Смотрит на меня внимательно. А я буквально каждой клеточкой тела ощущаю этот взгляд. Он пробирает до костей и будоражит внутренности.
– Имя? – произносит он, а я вздрагиваю.
Хотя Лев говорит тихо, его энергетика буквально сшибает с ног. Ощущается так, будто меня прошибает током от макушки и до кончиков пальцев. Я сглатываю.
– Лев… – снова слышу голос Риммы.
Этот Лев поднимает руку и молча велит моей старосте заткнуться. И он продолжает меня сверлить своим тяжелым взглядом.
– Полина, – отвечаю наконец и задираю подбородок, вспоминая, что я дочь военного, а не какая-то пугливая крольчиха.
Интерес на лице Льва сменяется мрачным выражением. Он сжимает челюсти и играет желваками. На гладко выбритом лице получается очень выразительно.
– Полина, – повторяет он таким голосом, от которого снова бегут мурашки по рукам.
Подавшись вперед, берет прядь моих волос. Накручивает на палец, а потом отпускает, глядя на то, как они пружинят.
– Покатаемся после пар, Полина? – задает он вопрос, от которого мои внутренности сжимаются в тугой, болезненный комок. Даже самая наивная глупышка поймет, что этот Лев опасен. И только круглая дура добровольно сядет в его машину.