– Не до этого им совсем… Хочешь сказать, и не думала никогда? Хочешь сказать, тебе любви не надо? И замуж совсем не хочется, да?
– Да. Совсем не хочется, – я с вызовом взглянула на филина. – Потому что мне не нужны рамки, я не хочу ни от кого зависеть, мне важнее моя свобода. Я самодостаточна, и мне так хорошо. И хватит об этом, Варс! Сейчас у нас дела поважнее глупых замужеств, и у меня совершенно нет никакого желания обсуждать то, чего в принципе никогда со мной не случится. Лучше расскажи, что в лесу творится. Может, нечисть какая в курсе дел происходящих? Говорит что?
Варс тяжко вздохнул и нехотя переменил тему.
– Говорить-то говорит, да всё не по делу.
– Чего же говорит?
– Да жалуется в основном, то друг на друга, то… неважно, в общем, – махнул крылом филин.
– А про нашего таинственного друга никто ничего не знает, выходит?
Варс только отрицательно покачал головой.
– А с Трутом зря ты так. Он ведь очень предан тебе.
– Ага, предан. А знаешь, почему предан? Потому что боится! А раз боится, значит, дорожит своей шкурой. А раз дорожит своей шкурой – сто раз подумает, прежде чем мне дорожку перебегать!
– Слабых волею страх подчиняет, сильных – заставляет перешагнуть через него. Не забывай.
– Я и не забываю, только это не про ауку. Или неужто ты думаешь, умник, что Трут всё-таки посмеет выступить против меня?
Птица неопределённо пожала плечами.
– Нет, это вряд ли, – ответила я за него. – Если только…
– Что? – заинтересованно спросил Варс.
– Неважно. И вообще, прекрати читать мне мораль!
Варсонофий так и раскрыл клюв от удивления. Ну да, раз я так сказала, значит, читал.
***
Сдаётся мне, всё-таки посмел он выступить против меня, да только не по своей доброй воле, а по чьей-то очень сильной и чересчур охочей до власти. И думается мне, что я всё же знаю этого подлеца и негодяя, точнее, негодяйку. Но Варсу это я пока говорить не буду, сама всё проверю. Да и не поверит он, что всё это дело рук моей сестрицы любимой. Хотя-а-а… Нет, она это, руку даю на отсечение! Естественно, не свою, ещё чего!
Филин тем временем насупил и без того кустистые брови и, обиженно клацнув клювом, замолчал. Ненавижу, когда он своим угрюмым молчанием заставляет меня чувствовать себя неправой. «Как скажешь, Морана, последнее слово за тобой, ты же у нас богиня! Но учти, в случае чего и последствия за твои упрямство, заносчивость и самоуверенность тоже лягут на тебя и будут камнем болтаться на твоей шее». Да, именно это сейчас и означало его простое «клац-клац».