И вот в этот момент дверь теплушки распахнулась, и к нам повалили леденящие струи воздуха. В проеме образовалась фигура, которая, размахивая белым листком бумаги в руках, прокричала:
– Вы каток заказывали? Где моторист, давай сюда, сейчас сгружать будем.
Сонный и немного выпивший моторист Юрок, к моему удивлению, моментально приобрел молодцеватую бодрость, натянул телогрейку, обул кирзовые сапоги и скрылся за дверью. Через некоторое время снаружи раздались характерные со скрежетом металлические звуки: каток медленно съезжал с трейлера. Мне тоже было любопытно посмотреть на это действо, а главное, вдохнуть свежего морозного воздуха. Жара и духотища в сарайчике стали уже непереносимыми. Меня распарило так, что я даже не надела куртку. Вышла из теплушки, стояла и наслаждалась холодом, который снимал с меня дурноту прокуренного помещения, очищал от запахов водки, чеснока и специфического запаха студня из свиных голов.
Каток сошел с пандуса, грохнулся всем весом на мерзлую землю, продавил лед и застыл. Юрок подписал наряд водителю, потом мужики пожали друг другу руки, и трейлер стал разворачиваться, чтобы двинуться в обратный путь. А наш Юрок снова залез в кабину катка и стал прогревать мотор, проверяя готовность к предстоящей завтрашней укатке. Мотор быстро завелся, чему Юрок был так рад, что даже обратил внимание на меня и закричал, высунувшись из кабины:
– Начальник, полный нормуль, работает, как швейцарские часы!
Он засмеялся и продолжил свою работу. Я постояла еще, походила туда-сюда вдоль дорожки, потом внезапно почувствовала сильный холод, меня начало знобить, и я ринулась в нагретую бытовку.
Я застала там сцену, которая могла бы старика Дебюсси сподвигнуть на вторую часть «Полуденного сна фавна». На табуретках, лавках и просто на полу у печки в самых живописных позах и с самыми безмятежными выражениями лиц снова отдыхала моя бригада. Не спал один Зайцев, который сосредоточенно отгадывал кроссворд из старого номера «Огонька».
Не отрываясь от журнала, он спросил, не поднимая головы:
– Завел?
Я ответила коротко, по-военному:
– Завел.
Потом он спросил, но без вопросительной интонации:
– Преимущество, одиннадцать букв.
Я так же коротко и четко ответила:
– Прерогатива.
Только тогда он поднял глаза и посмотрел на меня, как будто впервые увидел. Но вписывать слово не стал, отложил журнал и спросил: